— Ая-яй! — Дункан шаловливо погрозил Чарли пальцем. — Ая-яй!
Их скорчило в три погибели от нового приступа смеха. В тревоге и замешательстве Чарли торопливо поздоровался, представил их Линкольну и Марион. Марион, почти не разжимая губ, кивнула. Она отступила к камину; с ней рядом стояла дочь, и Марион одной рукой обняла девочку за плечи.
Закипая от досады, Чарли ждал объяснений. Дункану понадобилось время, чтобы собраться с мыслями.
— Пришли звать тебя обедать, — сказал он. — Ломается, видите ли, играет в прятки — мы с Лорейн требуем, чтобы это прекратилось.
Чарли подступил ближе, незаметно тесня их назад, к коридору.
— Не могу, к сожалению. Скажите, где вас найти, и через полчаса я позвоню.
Это не возымело действия. Лорейн с размаху криво плюхнулась на стул, и в поле ее зрения попал Ричард.
— Боже, чей это такой милый мальчик! — вскричала она. — Поди сюда, милый!
Ричард оглянулся на мать и не тронулся с места. Лорейн демонстративно пожала плечами и снова повернулась к Чарли:
— Идем пообедаем. Пожалуйста. Родные не обидятся. Так редко видимся. Вернее, р-робко.
— Я не могу, — сказал Чарли отрывисто. — Вы обедайте без меня, я позвоню потом.
У нее вдруг сделался неприятный голос.
— Хорошо, мы уйдем. Я только помню случай, когда вы дубасили ко мне в дверь в четыре утра. Вас приняли и дали выпить, — так люди поступают с приятелями. Идем, Дунк.
Все еще заторможенные в движениях, с набрякшими и злыми лицами, они нетвердой походкой удалились по коридору.
— Всего хорошего, — сказал Чарли.
— Всего наилучшего! — едко отозвалась Лорейн.
Когда он вернулся в гостиную, Марион стояла как вкопанная на том же месте, но теперь подле нее, в полукольце другой ее руки, был и сын. Линкольн все раскачивал на коленях Онорию, туда-сюда, словно маятник.
— Безобразие! — взорвался Чарли. — Нет, каково безобразие!
Никто не ответил. Чарли присел в кресло, взял свой стакан, поставил обратно.
— Два года людей в глаза не видел, и у них хватает наглости…
Он не договорил. Потому что Марион стремительно, яростно выдохнула: «А-ах!» — круто, всем телом, повернулась и вышла из комнаты.
Линкольн бережно спустил Онорию на пол.
— Садитесь-ка, дети, за стол, суп стынет, — сказал он и, когда они послушно скрылись в столовой, прибавил, обращаясь к Чарли: — У Марион неважно со здоровьем, ей дорого обходятся встряски. Она в буквальном смысле слова не переносит подобного рода публику.
— Я их не звал сюда. Они сами у кого-то выпытали, где ты живешь. И умышленно…
— Очень жаль, одно могу сказать. Во всяком случае, это не упрощает дело. Извини, я сейчас.