А Коля всё не сдавался:
— Нельзя говорить потому, что взрослые сами всё сделают, а нам останется только смотреть… Но если ты хочешь знать, я с самого начала был за дядю Володю.
— Вот за это ты молодец, — похвалила его Аннушка. — Но кто, как не взрослые, покажет нам, как нужно всё делать?
Что именно они собираются делать, Аннушка так и не проговорилась.
Немного подумав, Коля сбил ещё несколько капель.
— Для этого есть Вера Николаевна, — ответил он. — И вожатые тоже есть.
— Ну, хорошо, — согласилась Аннушка. — Вера Николаевна, конечно, нам всё покажет. Но только кто нам поднимет тяжёлый котёл, кто его поставит на плиту, а? Вы же его вчера еле-еле втроём оторвали от земли… А Володя вон какой сильный — целых восемьдесят килограммов весит! Он сам мне об этом говорил.
Задумался Коля, даже росу перестал сбивать. Наверное, его больше всего смутили мои восемьдесят килограммов.
— А ещё нужно рубить дрова. И не какие-нибудь, а толстые-претолстые… Кто это сможет сделать, а? — продолжает Аннушка наступать.·
Опять молчит Коля.
— А потом, Володя знает такие места, о которых никто из вас даже не догадывается! Он мне сам говорил об этом. А сад школьный кто начинал садить, не знаешь? А я знаю Володя!
«Молодец, Аннушка!» — похвалил я её и дал себе честное слово, что с сегодняшнего дня буду покупать для неё самое вкусное мороженое и столько, сколько она сама пожелает.
А Коля тем временем затылок себе чешет.
— Ладно, я ещё раз поговорю с ребятами, — наконец согласился он. — Только мы ничего ему не скажем, пускай он сам обо всём догадается.
Теперь уже Аннушка задумалась.
— А если другие ребята не, согласятся?
— Ничего, согласятся, — успокоил её Коля. — Когда я с ними говорил о дяде Володе, почти половина согласилась со мной…
Я на цыпочках отогрёл от окна и начал одеваться.
Интересно, куда это они собираются меня приглашать?
Я так задумался об этом, что надел рубашку задом наперёд.
На школьном дворе настоящее столпотворение.
Но это только так говорится — столпотворение. На самом деле никаких столбов здесь не творили. Стояла только одна радиомачта с красным флагом на верхушке.
Зато было очень много ребят. Может, тридцать, а может, и целых сто. Разве их можно пересчитать, если они носятся как угорелые? И шум стоял невообразимый.
Всё это и называется столпотворением.
Да ещё из школьного репродуктора на полную мощь гремела грустная песня:
Вот мчится тройка почтова-а-я
Вдоль по дороге столбовой.
Ямщик, уныло напева-а-я-а,
Качает буйной головой…
Аннушка, которая пригласила меня сюда, на минуту остановилась у ворот. Выслушала песню до конца, горестно покачала подстриженной головой: