Капитан Яабек неспешно выступил вперед. Матросы в кают-компании замерли в напряженном ожидании.
– Тебе, педику тупому, может, и хватит, – в ярости сорвался Стабби Гэйтс, – а когда мужик почти два года не сходил с посудины, да тут еще ваше Рождество хреново…
– Гэйтс, – спокойно, но властно одернул его капитан. – Все, кончили.
Наступило молчание. Залившийся краской офицер иммиграционной службы взял себя в руки. С сомнением глядя на Стабби Гэйтса, он спросил:
– Вы хотите сказать, что этот Дюваль не был на берегу два года?
– Ну, не совсем два, – с невозмутимым спокойствием вмешался капитан. Он говорил на хорошем английском с едва уловимым норвежским акцентом. – С тех пор как этот молодой человек очутился на моем судне двадцать месяцев назад, его ни в одной стране не пускали на берег. В каждом порту, повсюду мне говорили одно и то же: “У него нет паспорта, нет документов. Поэтому он не может расстаться с вами. Он ваш”, – Капитан вопрошающим жестом поднял свои здоровенные ручищи моряка. – Что же мне теперь, скормить его рыбам только потому, что ни одна страна его не принимает?
Напряжение в кают-компании спало. Стабби Гэйтс отступил к стене, храня молчание из уважения к капитану.
Смягчившись, офицер иммиграционной службы с ноткой сомнения произнес:
– Он утверждает, что француз. Родился во Французском Сомали.
– Верно, – согласился капитан. – Но французы, к сожалению, тоже требуют документы, а у него их нет. Дюваль клянется, что у него никогда не было никаких документов, и я ему верю. Он честный человек и хороший работник. Что-что, а уж это за двадцать месяцев понять можно.
Анри Дюваль вслушивался в их диалог, с надеждой переводя глаза с одного на другого. Сейчас его напряженный взгляд остановился на сотруднике иммиграционной службы.
– Очень сожалею. Он не может остаться в Канаде. – Офицеру, похоже, было не по себе. Несмотря на внешнюю суровость, он не был злым человеком, и порой ему хотелось, чтобы правила, которым приходилось следовать в его работе, не были столь жесткими. Почти извиняющимся тоном он добавил:
– Боюсь, я ничего не могу сделать, капитан.
– Даже одну ночку на берегу? – с упрямством типичного кокни сделал еще одну попытку Стабби Гэйтс.
– Даже этого, – в голосе офицера послышалась непререкаемая решительность. – Сейчас выпишу ордер на арест.
После швартовки прошел уже целый час, и вокруг судна начали сгущаться сумерки.