— Так вы хотите лишить князя важного предостережения?
Уверенность, с какой Леви говорил, казалось, поколебала Николая, он взял записку и запер ворота.
Ничего не подозревая, счастливые Руфь и Рауль безмятежно сидели в будуаре, говорили о любви. Склоняясь на плечо возлюбленного, она глядела на него страстными глазами, жадно ловя каждое его слово! Рауль был нежен и мил, так как увлечение его хотя и значительно успокаивающееся, все же еще не угасло.
Стук в дверь заставил их вздрогнуть, и из-за складок портьеры показалось бледное, встревоженное лицо Николая.
— Виноват, ваша светлость! Но случилось что-то непонятное. Какой-то неизвестный привез вам письмо, крайне важное, по его словам.
Весь вспыхнув, Рауль схватил письмо.
— Кто может знать, что я здесь? — воскликнул он, с досадой разрывая конверт.
На мгновение смертельная бледность покрыла его лицо, и глаза широко раскрылись, когда он прочел:
«Князь! Я считал вас более последовательным в вашей антипатии ко всему еврейскому, столь же щепетильным в выборе ваших любовниц, как в выборе противников. Теперь я убедился, что в поединке вы пренебрегаете евреем, но не гнушаетесь быть любовником его жены и прикрывать его именем вашего будущего незаконного ребенка. Надеюсь, вы признаете справедливым, если я воспротивлюсь такому дележу, и ваше сегодняшнее свидание буду считать последним.
Самуил Мейер».
— Боже мой! Рауль! Что ты узнал? — воскликнула Руфь, следившая с возрастающей тревогой за переменой в лице князя.
К величайшему ее удивлению, князь вскочил с бешенством, на лице его появилось отвращение.
— Признайся! Жена ты еврея Самуила Мейера или нет? — проговорил он глухим от волнения голосом.
— Да! Но кто это тебе сказал? Рауль! Рауль! Ты пугаешь меня,— воскликнула Руфь, стараясь схватить его руку. Он резко оттолкнул ее.
— Обманщица, ты уверяла меня, что ты итальянка. Пойми же, негодная, я задыхаюсь при мысли, что замарал себя прикосновением к омерзительной расе, которую от всей души ненавижу. Какое дьявольское стечение обстоятельств заставило меня полюбить еврейку, жену проклятого похитителя моего счастья!
Ни жива, ни мертва слушала Руфь этот взрыв бешенства, сменивший их прежние отношения с князем.
— Рауль! Рауль! — молила она, падая на колени и протягивая к нему руки.— Не осуждай меня за безумную любовь, которую ты мне внушил. Сама судьба свела нас. Тогда в маскараде я искала своего мужа! Увидев, что ошиблась, умоляла тебя отпустить меня. Постоянное презрение и пренебрежение Самуила заставило меня привязаться к тебе. Из страха потерять твою любовь, я не решилась открыть тебе правду. Но разве я виновата, что родилась еврейкой и разве это такое преступление, чтобы выгонять меня? — Судорожные рыдания заглушили ее голос. Как бы отрезвясь, Рауль провел рукой по влажному лбу. Охваченный чувством стыда и сожаления, он поспешно подошел к Руфи и поднял ее.