— Какие у тебя доказательства,— проговорила она дрожащим голосом,— чтобы оправдать такое подлое оскорбление?
При виде этого страшного негодования доброе великодушное сердце Рауля взяло верх; он тотчас же раскаялся в том, что позволил себе так незаслуженно, быть может, обидеть жену.
— Прости меня, Валерия,— вымолвил он, поспешно подходя к ней,— моя...
Он не мог продолжать, так как в соседней комнате послышался голос Антуанетты, и графиня Маркош вошла на балкон со своим старшим сыном.
— Здравствуй, Антуанетта, что так рано? — сказал Рауль.
Валерия стояла неподвижно, молча глотая слезы.
Графиня тотчас же заметила, что между ними произошло что-то, но не показала этого и спокойно ответила:
— Я пришла посоветоваться с Валерией, я хочу похитить ее у тебя на полчаса.
Но не успели молодые женщины уйти с балкона, как вошел лакей и, подавая Раулю несколько писем, сказал:
— Какой-то неизвестный покорнейше просит вашу светлость принять его по важному делу.
— Кто это может быть? И что ему от меня надо? — спросил с нетерпением Рауль.
— Он назвал себя Гильбертом. Я думаю, что один из погорельцев сегодняшнего пожара пришел, должно быть, просить помощи, так как всем известна благотворительность вашей милости.
При имени Гильберта князь несколько покраснел.
— Проведите этого человека ко мне в кабинет, я сейчас приду. Что за пожар, о котором вы говорили?
— Сегодня ночью, ваша милость, загорелся дом банкира Мейера, барона Вельдена. Страшный, говорят, был пожар, сам владелец и его жена погибли в пламени.
Пораженный Рауль отпустил лакея, но в то же мгновение услышал за собой восклицание Антуанетты и, бросившись к ней, увидел жену, лежащую в кресле.
— Вероятно, смерть Мейера так сильно подействовала на Валерию,— сказал Рауль, вспыхнув.— Скажи ей, Антуанетта, когда она придет в себя, что теперешний обморок при известии о несчастье, постигшем ее бывшего жениха, есть одно из доказательств, которых она у меня требовала.
— Рауль,— поднимая голову, поспешно сказала графиня, старавшаяся привести в чувства подругу,— твои слова доставляют мне случай, наконец, которого я давно ждала,— поговорить с тобой откровенно. Я не узнаю тебя с некоторых пор. Ты, такой добрый и великодушный, так жесток относительно Валерии. Сегодня у вас произошла какая-то семейная сцена, которая могла быть причиной ее обморока. Ну скажи откровенно, что вооружило тебя до такой степени против той, которую ты так любил?
— Я бы очень желал, чтобы ты была права,— ответил Рауль, кусая губы и стараясь подавить слезы, готовые выступить на глазах.— Однако же ты осталась спокойна при известии, которое должно было произвести на тебя такое же впечатление, как и на Валерию. Ты должна согласиться с тем, что чувствует каждый муж, находя в чертах своего ребенка живой портрет человека, игравшего таинственную роль в жизни его жены, и увидев, что она падает в обморок при известии о его смерти.