И все же, с другой стороны…
С огромным облегчением для себя Тридуэлл наконец отважился нанести ответный визит в Геронтологическое общество. Про себя он уже придумал, что именно там обнаружит: пару тускло освещенных комнат, горстку малооплачиваемых клерков, запах плесени — неотъемлемое свойство всех подобных низкопробных благотворительных заведений — после чего для него лично все снова встанет на свои места.
Тридуэлл шагал туда настолько убежденный в реальности нарисованной в собственном воображении картины, что едва было не прошел мимо гигантской башни из стекла и алюминия, помеченной адресной табличкой Геронтологического общества. Несколькими минутами позже он в состоянии крайнего смущения уже поднимался в кабине приглушенно гудящего лифта, а оказавшись в приемной главного офиса, и вовсе застыл на месте, ошалело оглядываясь вокруг себя.
Пребывая в таком же взволнованном состоянии, Тридуэл прошествовал, как ему показалось, по бесконечно тянущемуся коридору, следуя за стройной, молодой, длинноногой женщиной. Группами и порознь их обтекали другие стройные, длинноногие молодые женщины и энергичные, широкоплечие молодые мужчины. За прозрачными стеклами комнат стрекотало и шелестело великое множество электронных аппаратов, высились махины хромированных шкафов в окружении шкафчиков со всевозможными досье и картотеками; и на все это лили приглушенный свет потайные, не резавшие глаз, умело замаскированные пластиком и металлом светильники… Наконец его провели в кабинет, где восседал сам Бунс, дверь за его спиной мягко притворилась.
— Впечатляет, не правда ли? — спросил хозяин кабинета, явно наслаждаясь видом вконец ошеломленного Тридуэлла.
— Впечатляет? — хрипло квакнул гость. — Бог ты мой, да я в жизни не видел ничего подобного. Ведь такая обстановка потянет не меньше, чем на десяток миллионов!
— А почему бы нет? Подобно Франкенштейну мы день и ночь трудимся над тем, чтобы продолжительность жизни наших граждан превосходила самые дерзкие помыслы и фантазии. В настоящий момент в этой стране живут четырнадцать миллионов человек, возраст которых превышает шестьдесят пять лет. Через двадцать лет их число перевалит через отметку в двадцать один миллион, о дальнейшем мы пока и не мечтаем!
Но при этом нас постоянно бодрит светлая мысль о том, что каждый из этих стариков окружен массой молодых потенциальных доноров нашего общества. Наше собственное благосостояние и могущество в прямой зависимости от силы этой приливной волны.
Тридуэлл почувствовал, как его самого захлестывает волна — волна ледяного ужаса. — Так все это, оказывается, правда?