Страсти накалялись, гильдия кипела, как зелье на сильном огне, но Старик и в ус не дул. Бродил по залитым солнцем галерейкам, щурясь, как кот, десяток цыплят слопавший, а когда взрыва, казалось, было не миновать, заглянул к леди Виренис А'йорд на чашку чая. Ни советников с собой не взял, ни охрану, только помощника – "плащ подержать".
Помощником был Риэннош эл'Георс, получивший к тому времени ранг мастера. Когда чувствуешь свою победу, можно и отвагу проявить, сказал бы преподобный.
Назавтра же и шепотки, и пересуды, и взгляды ярые как отрезало. Рьен много лет с Выдумкой дружил, к А'йордам был вхож, его своим считали. Маг из него, прямо скажем, хреновенький, а вот в умении добывать крупицы знания и применять их себе на благо равных эл'Георсу мало. Достойный сын своего многодумного факультета! Чем он смог прищемить хвост всесильному клану, один Промыслитель ведает, да ещё, может, Старик, но А'йорды, скрипя зубами, отступили. И стало у них на врага больше.
А Кирин, не зная ни о чём, сидела в своих комнатах под домашним арестом, книжки всякие почитывала да за неименьем практики теорию волшбы изучала. Рьен к ней каждый день наведывался, в глаза заглядывал, чуть ли не на брюхе ползал, только она от него всякий раз отвёртывалась. Он мрачнел, темнел лицом, места себе не находил, а ещё – заметно было – ждал. Кого ждал или что, человечка какого или вестей, не знаю, но дождался. Прилетел к ласточке своей как на крыльях, пуще солнца вешнего сияя, но щиты на дверь повесить не забыл. И добрые щиты, мне со всеми амулетами да оберегами не подойти было. Только голоса сквозь стенку и слышала. Бу-бу-бу да шу-шу-шу, а потом вдруг крик – безумный, исступленный: "Мёртв он! Мёртв, понимаешь ты!" А'йорды умеют ждать и пропускать мелкие уколы, чтобы после чётко двинуть в больную точку, и не выдержал Риэннош, сломался, как прутик сухой. А Выдумка ему снова – тихо, спокойно, голосок слышно, а слов не разобрать. Но угадать не трудно: "Он и мертвый один мне люб". Потом дверь настежь, чуть с петель не слетела, не вышел Рьен – вывалился, лицо перекошенное, серое, как пеплом припорошенное, глаза шалые, губы трясутся… увидел – убил бы, да охранила Благая. Кое-как "засовы" на дверь кинул и поплёлся раны зализывать.
Я уж уходить собралась, и вдруг колыхнулась Сила, как волной прибоя окатила и – крррак! Хрясть! Шаррах! Не открылась дверь – весь косяк выворотило, щиты к гьёрге посрывало. И вышла Выдумка. Спокойная, как море в штиль. Собранная, точно в бой идёт. На запястьях широкие черные полосы: всё, что от браслетов осталось – не увидела б сама, ни в жизнь не поверила. Я в лицо девчонке взглянула… да к месту и прикипела, застыла, как пчелка в янтаре. Глаза у Выдумки были точно прорубь, ледком затянутая. Мёртвые. А это очень страшно, когда с живого лица мёртвые глаза смотрят, душу твою словно кошки дикие когтями рвут. Не приведи Благие испытать сего снова…