— Вы, должно быть, сошли с ума, если считаете возможным советовать мне, как поступать!
Скотт снова улыбнулся, но в этой улыбке не было и тени юмора. Только решимость, которая еще больше встревожила Розалин.
— Я останусь до тех пор, пока это будет необходимо отцу. Но учтите, у меня есть своя жизнь, к которой я намерена вернуться!
— Вы смотрите на отца, как на предмет неодушевленный. Здесь я ничего поделать не могу, но я не позволю вам улизнуть, пока здесь все не уладится ему во благо.
— Вы мне не позволите? Да кто вы такой?!
— Некто, кому известно чувство сострадания.
От подобных слов Розалин бросило в жар. Да как он смеет?!
— А вы считаете, что я не знаю сострадания? И это при моей-то профессии?
— Профессия здесь не при чем. Я считаю, что сострадание, так же, как и благотворительность, начинаются дома.
Они уставились друг на друга, и Розалин поняла бессмысленность этого спора. Скотт Барфилд сам себе закон, и пытаться убедить его в чем-либо пустое занятие. Она опустила взгляд и сложила руки на коленях. Пусть думает, что выиграл этот раунд. А она очень постарается справиться с ситуацией. Но если Скотт всерьез полагает, что она намерена закончить свою жизнь здесь, то зря тратит силы. В свое время он в этом убедится.
— Уверяю вас, — попыталась она улыбнуться, — что благополучие отца мне не безразлично.
— Прекрасно. Значит, я вылетаю утром в четверг. Около семи. Хотите, чтобы я заехал за вами?
— Да, хорошо, — заставила себя сказать Розалин. — Я буду готова.
— Я останусь в Лондоне до пятницы. Вы можете вернуться сами или договориться с сиделкой, чтобы одну ночь она побыла с вашим отцом.
— Я вернусь сама, — быстро ответила Розалин и, извинившись, направилась в дамскую комнату.
Она с тревогой заметила, что ноги ее дрожат. Вообще все в ней сейчас выдавало неуверенность.
Это не дело, подумала Розалин, глядя в зеркало и поправляя макияж. Я профессионал и собираюсь поработать здесь месяц или около того, так что нельзя так странно реагировать на Барфилда. Нельзя позволять ему действовать мне на нервы.
Жизнь Розалин была всегда целенаправленна и упорядочена. Такой она и должна оставаться. Ее отец, немногословный и властный, не был подвержен эмоциональным взрывам и приучил дочь сдерживать свои порывы. Девочку отправили в интернат в семилетнем возрасте. И она научилась с младых ногтей быть независимой и самостоятельной, потому что без посторонней подсказки пришла к заключению: единственное, что ожидает от нее отец, — это успех.
Тогда почему же Скотт Барфилд и его рассуждения так смутили ее? Почему ей, с легкостью ставящей на место любого мужчину, так трудно держать с ним дистанцию? Потому ли, что она оказалась в незнакомой обстановке, или все дело в разладе с самой собой? Или может быть, все намного проще — их характеры совершенно несовместимы, а Скотт при этом настолько прямолинеен, что даже не пытается скрыть своей неприязни хотя бы ради приличия.