Они так и ругались всю дорогу, пока гондола не проскользнула во внушительные ворота цейхгауза. Бьянка, думавшая только о Йене и испытывавшая неуместную радость, попыталась сконцентрироваться. Ей надо заставить себя забыть о том, как пахнут его волосы, как приятно его щетина, отросшая за ночь, щекотала ее кожу, как его рука властно обнимала ее. Бьянка вздохнула полной грудью и только теперь вернулась в настоящее.
Нило сделал знак стражнику, который приподнял тяжелые ворота ровно настолько, чтобы гондола смогла проскользнуть под ними. Бьянка вспомнила, что когда первый раз приехала сюда, ей пришло в голову, что Данте, наверное, побывал здесь, прежде чем взяться за описание ада в «Божественной комедии». Сейчас ощущение того, что она находилась в преисподней, подкреплялось еще и мерзким холодным дождичком.
Повсюду суетились люди: кто-то тащил к берегу только что сплетенные, толстые и тяжелые канаты, кто-то, поднявшись высоко на мачты строящихся судов, занимался такелажем.
Цейхгауз был ключом к имперской власти Bенеции, где делали военные корабли, которые помогали венецианским торговцам беспрепятственно путешествовать по всему миру.
Отец как-то описал Бьянке пышный банкет, который посетил один высокий сановник в честь закладки нового корабля. К тому времени когда три тысячи гостей утолили свой аппетит, корабль был готов к спуску на воду. Бьянке было известно, что в дальнейшем темпы строительства судов еще более возросли. Работа в цейхгаузе не прекращалась ни днем ни ночью. Казалось, цейхгауз, как какой-то огненный монстр, никогда не спит.
Несмотря на то что сам цейхгауз процветал и постоянно расширялся, квартиры, где жили проститутки, становились все более убогими и обветшалыми.
Бьянка направилась вслед за Нило. Они поднимались по влажным, скользким ступенькам, когда она услышала страдальческий крик. Распахнув дверь, сколоченную из реек, Нило провел Бьянку в комнату, где жил со своей теткой.
Беременная женщина, явно не намного старше ее, корчилась от мук на убогой кровати.
Едва Бьянка прикоснулась к ней, она судорожно вцепилась пальцами в ее руку. Марина была прикрыта грубой простыней, которая когда-то была белой, но теперь превратилась в грязно-серую.
Повивальная бабка, сидевшая в углу, повернулась к Бьянке и зашептала:
— Все равно теперь уже никто не поможет. Ребенок сильно зажат. Я видела больше родов, чем тебе лет, детка, и знаю, когда надежды не остается. Так что чем скорее Господь приберет ее, прекратив страдания, тем лучше.
Пожилая женщина истово перекрестилась, а Бьянка стала обдумывать ее слова. В словах повитухи сомневаться не приходилось. Но у нее, как и у остальных повитух цейхгауза, часто неграмотных и необразованных, не было самых современных инструментов. Бьянка вспомнила, как за месяц до смерти отца была на лекции по анатомии в Падуе. Тогда знаменитый испанский доктор демонстрировал технику помощи роженицам, которая, по его мнению, применялась еще в Древнем Риме. Более того, он был уверен, что именно ее использовали, когда родился Цезарь.