Прошлой ночью мятежники завязали бой с правительственными войсками и четыре раза оставляли город без электричества. Каждый раз она просыпалась и в свете луны видела над собой неподвижный вентилятор, свое блестящее от пота обнаженное тело и Ника, целующего ее в душевой и прижимающего ее, мокрую, к себе.
Уж он-то, наверное, спал спокойно, привыкший к грохоту боев и опасности, умеющий всегда выдерживать дипломатическую дистанцию. Нет, у них с Ником нет будущего. И Конни принялась думать об отце. Его освобождение должно оставаться ее единственной целью. Эта цель придаст смысл ее пребыванию на этом острове и отвлечет ее от опасных взрывов эмоций.
«Думай только об отце», — строго приказала она себе, и ей пришлось схватить свою шляпу на голове, потому что в этот момент Ник впрыгнул в джип, включил зажигание и нажал на педаль газа. Машина резко рванула с места и, разбрызгивая грязь из-под колес, рванула из долины.
— Что это было? — спросила Конни.
Ник сидел напротив нее в одной из ниш ресторана отеля «Империал» и потягивал разбавленный тоником джин. Он пожал плечами:
— О чем ты говоришь?
Он издевается над ней! Конни сдержала готовое было сорваться с губ раздражение.
— Я имею в виду наше поспешное бегство из долины со скоростью шестьдесят миль в час.
— Ах, ты об этом!
— Именно об этом.
— Обычное желание покрасоваться! Разве в Америке мужчины не любят иногда прокатиться с ветерком?
— Мальчишки любят.
Конни смотрела ему прямо в глаза. Это был для них трудный день, проведенный в трясущемся джипе. Нику пришлось разговаривать со многими людьми, упрашивать, очаровывать, выуживать сведения. И все это он делал ради нее. Три раза на дороге их останавливал патруль, и каждый раз сердце у нее уходило в пятки, и каждый раз он ухитрялся от них отделываться.
Однажды она случайно поймала его взгляд и поняла, что он вспоминает душевую так же часто, как и она. Это открытие отозвалось в ее душе болью.
— Какой бы у нас получился великолепный ужин, если бы ты помолчала, Конни! Акулье мясо превосходно.
Конни вяло поковыряла вилкой лежавшие перед ней на тарелке кусочки мяса.
— Ты не сказал мне еще, что тебе удалось разузнать.
— Я узнал, что десять лет гражданской войны ожесточили людей, сделали их подозрительными и несловоохотливыми. И я их понимаю.
— Могу себе представить!
Ник взглянул на нее с любопытством:
— Однако же тебя твои несчастья и трудности не сумели ожесточить.
Конни пожалела, что этого не случилось. Ее разрывали противоречивые чувства: долга перед отцом и любви к Нику.
— Я здесь прежде всего для того, чтобы вызволить отца. Это моя главная цель.