В свете гудящей флюоресцентной лампы Ник сорвал заскорузлую пробку с древней, как мир, бутылочки йода и выудил из шкафа два рулона бинта, а Конни, предоставленная самой себе, закинула ступню одной ноги на колено другой и принялась осматривать стопу, оценивая степень полученных повреждений. Ничего страшного.
Она оказала честь Нику исполнить обязанности врачевателя. Он бросил ей под ноги полотенце, встал на колени и принялся осторожно исследовать ее ноги.
— Лодыжка не сломана, — заявил он с видом профессионала. — Вообще-то я ненавижу вид крови, но раз уж избежать его невозможно…
В действительности вид крови его не пугал, его пугал вид ее крови.
Неожиданно она протянула руку и дотронулась до его щеки.
— Почему ты побледнел?
Она поднялась и сразу стала похожа на неуклюжего одноногого пеликана — одноногого потому, что Ник все еще продолжал держать ее другую ногу, стоя на коленях. Когда он тоже поднялся, то, не говоря ни слова, взвалил Конни на плечо.
— Извини, дорогая, по-другому никак не получится.
Он сгреб бинты и пузырек с йодом и понес ее в спальню.
— Куда ты меня несешь?
— Туда, где нам с тобой будет гораздо удобнее.
Уложив Конни на свою кровать, он опять нахмурился.
— Незачем было тащить тебя туда, хоть там и больше света. Здесь легче перевязать тебе ранки. Кстати, они серьезнее, чем я предполагал.
Конни лежала на спине, пока он колдовал над ее нижними конечностями. Ей показалось, что лежит она неудобно, и она откинула в сторону одеяло, подложила под голову подушку и скромно прикрыла бедра разорванным подолом своего черного шелкового платья.
— От меня всего лишь требуется лежать спокойно, смотреть в потолок и получать удовольствие, так я понимаю?
— Веди себя прилично, Конни! — пробормотал Ник, поглощенный обработкой ее ран при помощи бинта и йода. — У тебя грязные ноги, дорогая.
— Мама говорила, что пока я не стала ходить в школу, у меня всегда были грязные ноги. Я любила бегать босиком.
— Вот, ты даже тогда была упрямой!
— Очень!
— Но ты же умеешь быть и покладистой, как тогда, в кабинете Уиткрафта.
— Будешь тут покладистой! Мне пришлось столько раз за последний год прикусывать язык, что удивительно, как я его не откусила вовсе.
Ей пришлось прикусить его еще раз, потому что в этот момент Ник принялся вытирать ее ступни мокрым полотенцем. Но вскоре ей стало щекотно, и приятное ощущение усталости и покоя разлилось по всему ее такому живому телу, которому не было никакого дела до пулеметной трескотни на улице. Грохот отдельных взрывов заглушался биением ее собственного сердца.
— Может, закрыть окна?