К черту такие мысли. Переведется в другой сектор, если Борисова над ним поставят, не расклеится. Лучше так, чем юлить, просить, унижаться перед кем-то.
Вера хотела, чтобы он замолвил за себя словечко перед Гариным, но Виталик так и не смог найти удобного момента. Ему так неловко было даже заикаться на больную для него тему. Он так не хотел, чтобы интеллигентный Гарин подумал, будто их игра в преферанс, каждую субботу на их квартире, всего лишь политика. И потому вовсю делал вид, что неинтересна ему судьба освобождающейся должности. Что его и так все устраивает. Лишь кривил презрительно губы, когда слышал, как суетится менее принципиальный Борисов.
Виталик тяжело вздохнул. Ему очень не хотелось возвращаться в мир, ожидающий его за пределами поезда Мурманск – Москва. Как было бы славно вечно ехать так, как сейчас. Сидеть у окна, подперев голову, смотреть на пустой полустанок и одним ухом слушать комментарии играющих в «Кинга» приятелей. И никаких Борисовых, никаких Гариных, никаких Вер…
Интересно, как бы он поступил, если бы не Ирочка? Не остался бы там, в прекрасном горном краю? Ведь все было бы много проще! Нашел бы работенку в Кировске или Апатитах. Погрузился бы в новый мир, в новые мысли. Жил бы в общежитии, пока не подойдет очередь на квартиру. Хорошо было бы.
Виталик даже скривился от презрения к самому себе. Какой же он, оказывается, слабак! Ведь даже думать об этом нечестно!
От плохих мыслей его оторвал пронзительный женский визг. И река размышлений резко пересохла. Кричали на улице, где-то на сонном полустанке, и этот далекий, но такой острый, такой раздирающий вопль заставил Виталика покрыться холодным потом. Истошный, пропитанный животным ужасом крик не мог принадлежать простому человеку. Но Виталик знал, что на этот раз он ошибается. Его моментально охватило тревожное чувство «на грани». Когда мир застывает, балансируя, и грозит рухнуть, но ты еще не знаешь, в какую сторону.
Окно в купе не открывалось, и потому он прижался к стеклу, чтобы хоть как-то разглядеть пустой перрон. Стоянка не обещалась быть долгой, и потому проводники никого не выпускали из вагонов, а местным жителям, судя по всему, до проезжающих дела не было. Мертвая тишина вокзала пугала даже больше утихшего вопля.
Кричащую женщину он так и не увидел.
– Надо бы сходить, посмотреть. Может, помощь какая нужна? – Сева положил карты на столик и с решительным видом поднялся.
– Все равно не выпустят, – немного торопливо возразил ему Стас, а затем неловко поправил очки. Оба приятеля с ожиданием посмотрели на Колю-Атоса. Тот сделал вид, будто не заметил их внимания. Роль неформального лидера тяготила его еще с института. Но друзья до сих пор перекладывали необходимость принимать решения на его широкие плечи.