Иван слетел с его спины, перекатился через голову и, подхватив лопату, широко ею размахнулся…
Ему не верилось, что это безумие происходит на самом деле.
* * *
Они несколько раз обошли барак по кругу, вытаптывая траву и ломая кусты. Они успокоили еще трех мертвяков – с двумя проблем не возникло, но вот последний, затаившись, кинулся с земли на Серегу, сбил его с ног и навалился сверху, разрывая зубами фуфайку. Стрелять в него было рискованно, да и палицей можно было попасть совсем не туда, куда требовалась. Пришлось хватать мертвеца за остатки одежды и в шесть рук оттаскивать его от орущего Сереги. Когда и с этим покойником было покончено, Степан Михайлович вытер со лба пот, вздохнул тяжело, в очередной раз удивился вслух:
– Откуда их тут столько? – И мучимый чувством вины Коля наконец-то решился рассказать правду. Его короткий рассказ старик выслушал спокойно, никак не прокомментировал. Поинтересовался только:
– Скотомогильник тот сумеете найти?
– Наверное, – пожал плечами Коля. – Рядом с тем местом геодезический знак стоял. Пирамидка такая, на холме перед лесом. Мы мимо него пробегали, я еще остановился рядом с ним, обернулся. Смотрел, не появится ли кто из кустов.
– Ага, – кивнул Степан Михайлович. – Кажется, теперь я понимаю, где это.
Они быстро свернули разговор и вновь занялись делом: с фонарем и факелом облазили терновые кусты на берегу пруда, заглянули в небольшой сад, где помимо старых яблонь росли черемуха, ирга и смородина, потоптались по чьим-то огородам. Они все дальше уходили от барака. И все сильней торопились, понимая, что ночь заканчивается, и времени у них остается не так много.
В самой деревне они нашли лишь одного мертвяка: он сидел на дороге и, не обращая внимания на приближающихся людей, увлеченно дожирал чью-то собаку. Степан Михайлович даже патрон на него не стал тратить – повесил ружье за плечо, взял у Коли палицу и размозжил покойнику голову.
По домам они пошли, когда уже стало немного светать, а на дворах завозилась скотина. Хозяева на осторожный стук реагировали сразу – зажигали свет, открывали окно или на крыльцо выходили – то ли они не спали уже, то ли ждали проверку. Недовольства никто не выказывал, но и радостью особой заспанные лица не светились. Каждый разговор начинался с приветствия Степана Михайловича. Ему сдержанно, на его спутников косясь, отвечали.
– Ну, что у вас? – спрашивал старик. – Все ли закрыто? Чужих никого нет? Чудного ничего не видели, не слышали?
Нет, никто ничего не слышал, не видел; запоры целы, закрыты надежно, чужих и близко, вроде бы, никого не было.