Егор погрузился в изучение африканских культур, учил суахили, не переводя дыхания бегал по библиотекам и рассказывал о каких-то магических ритуалах старинных племен и прочей ерунде. Одно время он вообще не мог говорить ни о чем другом, кроме наговоров, заклятий, молитв и мантр. Не очень понимаю, как это согласовалось с его учебой в институте, но, по-моему, ему удалось в конце концов найти руководителя и специализироваться то ли на истории Африки, то ли на филологии африканских наречий. Попутно Егор увлекся компьютером, и тут мы, конечно, нашли общий язык.
Шло время, я окончил журфак, поработал корреспондентом в разных не очень крупных газетах, пробовал писать серьезную прозу, но без успеха, в конце концов устроился в обычную школу учителем литературы, а подрабатывал переводами, благо французский я знал хорошо.
Егор сразу после окончания института был распределен в какое-то закрытое военное учреждение, его рекомендовал туда руководитель. Сначала я даже решил, что он пошел в разведку, ведь специалистов суахили очень немного, а должна же быть в стране и африканская разведка? Но через некоторое время Егор рассказал кое-что о своей работе. По его словам, спецотдел занимался шаманством – разнообразными заклятиями, проклятиями и прочей чепухой. Несколько раз Егор летал в длительные командировки – то ли в Уганду, то ли в Никарагуа, то ли в ЮАР. Не очень себе представляю, как происходил обмен опытом между майором российского военного института (а Егор по своей линии дослужился до майора) и местным шаманом ободранного племени. Однако квартира Егора неустанно наполнялась какими-то погремушками, стручками гигантских акаций, бубнами, масками, перьями, и в конце концов превратилась в подобие краеведческого музея, к досаде Инги, жены Егора, которая со смехом жаловалась, что муж не разрешает ей вытирать пыль со своих штуковин.
Я часто бывал у них дома, и Егор выкладывал мне свои мистические теории. Очень странное это было зрелище – высокий, стройный майор в штатском, восседая в шлепанцах на кожаном кресле и поглаживая рукой лежащий на столе закопченный череп (этот ископаемый сувенир Егор раздобыл еще во времена юности, когда увлекался сатанизмом), рассказывает о том, как далекие шаманы лепят из воска фигурку врага и протыкают ей иглой руку, после чего у врага отсыхает рука… По-моему, он в это сам верил. Я совсем уже было решил, что у себя в институте они только и занимаются обсуждением этих баек, но потом узнал от Егора, что от изучения шаманских обрядов и снадобий они получают практическую пользу – например, разрабатывая «наркотики правды». Сам Егор к тому времени прошел какие-то спецкурсы и превосходно разбирался в химии, особенно в лекарствах. По-моему, его новой специальностью были как раз наркотики, он мог часами рассказывать про яд кураре, скополамин, тетрадотоксин, про жаб, змей, рыб, жуков и прочую нечисть.