Калеб перевернул Лиззи на спину, и она вскрикнула от боли. Он почувствовал, что кожа ее влажная и горячая, хотя в комнате было прохладно. Тогда он приподнял голову Лиззи и сунул ей в Рот таблетку, а потом дал воды запить.
Затем вышел и наполнил ванну горячей водой. Вернулся в спальню и осторожно поднял Элизабет с постели. Она стояла на ногах нетвердо, и Калеб поддержал ее одной рукой, захватив другой мешочек со льдом.
— Куда ты меня ведешь? — спросила она слабым голосом.
— Доктор О'Нил сказала, что тебе надо принять горячую ванну и положить на голову лед. Это оттягивает кровь от головы.
Полная луна, светившая сквозь прозрачный потолок ванной комнаты, давала мало света. Но Лиззи и этого было много. Она опустила голову и не открывала глаз. Если бы Калеб не поддерживал ее, она бы упала. Затем он выключил воду и стал расстегивать ее рубашку.
Несколько секунд она, казалось, не понимала, что он делает, но затем резко схватила его за руку, тщетно пытаясь остановить его. А он уже расстегивал последнюю пуговицу.
— Калеб! — Одним глазом Элизабет попыталась изобразить сердитый взгляд. Если бы ей не было так плохо, он бы рассмеялся — Я сама могу сделать это. Уходи.
Он быстрым и уверенным движением сдернул с нее рубашку.
— Милочка, да ты и на ногах-то не стоишь. Ты и глаз открыть не можешь. Если я уйду, ты просто упадешь.
Рубашка полетела в корзину. Элизабет скрестила руки на груди поверх своего кружевного бюстгальтера и в то же время попробовала ухватиться за джинсы, которые Калеб уже стаскивал с нее. У нее не хватало рук даже для того, чтобы сопротивляться!
Когда он снял с нее носки, она захныкала:
— Я так не могу, Калеб… Если ты беспокоишься, постой за дверью или еще где-нибудь.
Калеб повернул Лиззи спиной к себе, расстегнул бюстгальтер и снял лямки с плеч.
— Не понимаю, чего ты пищишь. Здесь темно.
Эта бесстыжая ложь на секунду успокоила ее, он успел сорвать бюстгальтер и бросить его вслед рубашкой в корзину.
— Ты врешь. — Элизабет чуть приоткрыла глаза и снова зажмурилась. — Здесь полно света.
— Тебе так кажется, потому что сейчас у тебя повышенная чувствительность к свету. Клянусь Богом, я ничего не могу рассмотреть. — Он уже стягивал с нее трусы. — Я все делаю на ощупь.
Калеб повернул Лиззи еще раз лицом к себе.
— Как ты можешь так нагло врать? — сказала она, закрыв лицо руками.
— Я же мерзкий негодяй, Лиззи. Я думал, тебе это известно.
Калеб отвел глаза от ее лица. Господи Иисусе! Она стояла, освещенная лунным светом, ее грудь и женственные изгибы тела серебрились, мягкие тени казались таинственными. С первого вечера Калеб знал, что у Лиззи красивое тело. Но обыскать ее — это одно дело, а вот увидеть…