Но Саймон видел, что за бурными тирадами крылось глубокое удовлетворение. Доволен был и Джордан. Они проговорили почти до вечера, и к концу было ясно: оба они не желали, чтобы он оставался дольше, чем необходимо. В считанные часы из незаменимого главы фирмы он превратился в потенциальную обузу, поступившегося делами корпорации администратора, богоотступника. Люди такого рода вредны, даже опасны, потому что могут нарушить тщательно создаваемую агентством видимость преданности фирме.
Саймон слушал, как Зиглер и Джордан обсуждали список клиентов, оценивая предполагаемый ущерб, и намечали изменения в высшем руководстве. Они ни разу не поинтересовались его мнением, и он понял, что, пользуясь терминологией Зиглера, уже стал историей. Деталями займутся адвокаты. Он не в счет.
Эрнест поставил свой старый, но величественный и вычищенный до блеска «армстронг-сидделей» у дома на Рутланд-гейт. Сегодня они уезжали навсегда, эмигрировали, вступали в новую жизнь.
В квартире Саймон, проклиная все и вся, жал коленями на распухший чемодан в тщетной попытке запереть замки.
— Извини, Эрн. Никогда не обладал этими способностями. Много места в машине?
Эрнест тоже уселся на чемодан.
— Немножко перестарался, но сейчас справимся. Значит, этот и еще два? — Щелкнул замками. — Все. Поехали.
Они снесли чемоданы к машине. Эрнест открыл багажник.
— Большой сунем сюда, а эти поставим на корзинку миссис Гиббонс.
— А она где сядет?
— Видишь ли, у нее довольно надоедливая привычка — предпочитает ездить на переднем сиденье. Если посадить ее сзади, то ужасно расстраивается и грызет обивку.
— Тогда как быть со мной?
— Ты как босс можешь восседать сзади.
Саймон заглянул в ветровое стекло и встретил взгляд двух розовых глаз. Миссис Гиббонс поднялась на сиденье и зевнула. Как у всех бультерьеров, челюсти, казалось, были предназначены грызть камни. Подняв лохматое белое ухо и глухо рыча, она настороженно следила за Саймоном.
Обойдя машину, Эрнест открыл дверцу.
— Мы не желаем больше слышать эту гадость. Теперь ты выйдешь и поздороваешься с мистером Шоу. — Он обернулся к Саймону. — Протяни руку, дорогой, чтобы она обнюхала.
Саймон нерешительно протянул руку. Тщательно обнюхав ее, собака прыгнула обратно в машину и свернулась калачиком на сиденье, закрыв один глаз, а другим внимательно следя за окружающим.
— Это не собака, а японский борец.
— Внешность ничего не значит, дорогой. У нее очень мягкий характер… как правило.
Открыв заднюю дверцу, Эрнест широким жестом пригласил Саймона занять место рядом с собачьей корзинкой.