— Сашу… Сашу… — продолжала твердить Мария, словно не слыша. – Сашу мне позови…
— А давайте мы с вами, бабулечка, вот как поступим… Сделаете для меня — сами понимаете, что — и будет вам ваша Сашенька! А не сделаете – что ж, тоже неплохо… Одной шлюхой на свете меньше, одной больше — всего и делов–то!
Мария, продолжая шумно задыхаться, повернула к нему искаженное ужасом и болью лицо, смотрела жалко и просительно. Губы и подбородок ее приобрели совсем уж синюшный оттенок, мокрый от испарины лоб бугрился глубокими желто–серыми складками, маленькая набухшая жилка на виске билась быстро и отчаянно, словно изо всех сил сопротивлялась уходящей из ее тела жизни.
— Ну? Решайтесь же, бабулечка! Согласны? Кивните головой, я пойму! А потом я сразу и скорую вызову, и на ножки вас врачи поднимут, и сходим мы с вами тут же этими ножками куда следует, и пропишем здесь того, кого я скажу… Да, бабуля?
Он так увлекся, что поначалу и не понял, не услышал даже, как по всей квартире разливается резкий, неуклюже–дребезжащий скрежет дверного звонка довоенного еще образца. Противный такой старый скрежет, уже отживший свой век, таких звонков сейчас и нет ни у кого… А еще в дверь стучали. Так сильно тарабанили в нее кулаками и подошвами ботинок, что, казалось, она вот–вот выпадет в прихожую, и в огромную квартиру забегут с улицы люди, много людей… Вскочив со стула, он заметался по комнате, как перепуганный заяц, потом бросился в прихожую, торопясь и дрожа руками, кое–как справился с замком и с ходу распахнул настежь дверь, в которую тут же и влетел здоровенный мужик в белом халате, уставился на него сердито – врач со скорой, похоже…Из–за его плеча выглядывала хорошенькая, тоже сердитая медсестричка в белой кокетливой шапочке–пилотке и еще какой–то мужик в пижамных штанах – сосед старухин, скорее всего.
— Вы почему, собственно, не открываете? – строго начала ему выговаривать медсестричка. — Вот оштрафуем сейчас за ложный вызов, тогда будете знать! Где больная?
— А… Да, извините, конечно… Это там, первая дверь направо… — только и развел руками Костик. – Простите, я растерялся просто…
Он подошел к распахнутой настежь входной двери, выглянул на лестничную площадку, чтоб извиниться перед потревоженным соседом, и совсем собрался было закрыть ее обратно, как вдруг увидел на лестничной площадке пролетом ниже съежившуюся от холода дрожащую Сашу. Она стояла, обхватив себя руками–палочками, смотрела исподлобья, не мигая, прямо ему в лицо, будто и не боялась совсем…
— Ты скорую вызвала?
— Я, конечно. Кто ж еще? Куртку мою кинь…