Только самые близкие - Вера Александровна Колочкова

Только самые близкие

В этой удивительной книге вы откроете мир новых возможностей и историй, где каждый персонаж и событие приносят с собой неповторимую глубину и интригу. Автор волшебным образом сочетает элементы фантазии, приключения и человеческих драм, создавая непередаваемую атмосферу, в которой каждая страница — это путешествие в неизведанные миры. Поднимите книгу и готовьтесь погрузиться в мир, где слова становятся живыми, а истории оживают перед вашими глазами.

Читать Только самые близкие (Колочкова) полностью

Сон вспорхнул и отлетел быстрой испуганной птицей, будто невидимый кто подошел, тронул за плечо – вставай… Мария открыла глаза, привычно оторвала голову от подушки и начала подниматься, неуклюже вытаскивать себя из теплой ямы продавленного тяжестью ее грузного тела матраса. Она всегда, сколько помнит себя, так просыпалась – сама себе будильник. Как деревенский петух, в шесть утра. Так уж привыклось смолоду, с самого детства. Да и в радость были эти утренние подъемы – кто рано встает, тому бог подает. Это сейчас от них ни толку, ни прежней радости нет – отвернулся от нее, видно, бог–то. А иначе для чего мужа, Бориску, взял и прибрал к себе, а ее здесь оставил, совсем одну… Маета ж чистая. Потому как исчезла в ней с уходом Бориски земная необходимость, а богу — ему там, наверху, и заботы нет, что она будет делать с этими утренними часами, такими, бывало, приятно–суетливыми, наполненными чудесными запахами свежезаваренного чая да исходящих нежной румяностью только–только вынутых из духовки сдобных булочек, да тихим ворчанием притянувшегося на горячий хлебный дух Бориски, да радостным бормотанием улыбчивой девчонки–дикторши из маленького телевизора, что примостился на холодильнике. Не для себя же теперь эти булочки печь, в самом деле…

Горестно сгорбившись и свесив с кровати ноги, она уставилась в темное окно за узорчатой белой занавеской — сырое, холодное, ноябрьское. Другим бы и в радость поспать в такое утро, а ей – хоть глаза выколи. Поплакать хоть, что ли, — может, не все еще слезы утекли. « Эх ты, Бориска, Бориска… Что ж ты меня так подвел, бессовестный? Все же на том сходилось, что я раньше должна была прибраться, потому как несправедливо это. И моложе ты меня на целых десять лет, и здоровьем крепче — как твердый малосольный огурец бегал, молодой да ядреный. Шестьдесят пять – какой такой возраст для мужика? А вот поди ж ты… И откуда он только взялся, тот проклятущий тромб, раз – и нет человека. Живешь, живешь себе и не знаешь, каким именем твоя смерть будет называться… И что мне теперь прикажешь, дорогой Бориска, как жить, куда себя приспособить? Вот горе–то… — тихо проговорила Мария вслух, обращаясь к холодно–серому мокрому окну. – Хожу теперь по огромной квартире одна из угла в угол, аукаюсь, и нет мне нигде места…».

От пролившихся быстрых слез стало совсем уж неуютно и зябко, а может, это в квартире так холодно – плохо батареи еще топят, тепло экономят перед зимой. Вздохнув, она снова забралась под одеяло, удобно пристроила себя в знакомые, давно уже изученные изгибы продавленного матраса, закрыла глаза и начала вспоминать…