Дамы занимались рукоделием, леди Флора читала что-то, к чему Виктории и прислушиваться не хотелось, она сидела в кресле подле баронессы Лецен, делая наброски карандашом, когда в гостиную вдруг довольно быстрым шагом вошел сэр Джон Конрой и коротко приветствовав дам, наклонился к герцогине, видимо прося ее выйти для сообщения чего-то очень важного. Извинившись, герцогиня поднялась из кресла.
Не имея возможности спросить, что случилось, Виктория только проводила мать и ее друга встревоженным взглядом. Дамы, согласно правилам этикета, словно не заметив ухода хозяйки, продолжили слушать чтение Флоры. Виктория рисовала баронессу Лецен, с удовольствием изображая немного длинноватый прямой нос, узкий подбородок, скорбно опущенные уголки губ (вот уж у кого точно не получилась бы «приятная» улыбка, которой, по мнению герцогини, полагалось приветствовать короля), прямые брови и темные глаза… Именно это помогло принцессе отвлечься от мыслей о приходе сэра Конроя, в конце концов, его появление могло вовсе не быть связанно лично с ней или Лецен.
Но герцогиня, вернувшись к дамам, бросила на Викторию взгляд, который сказал, что связан. Что случилось? Однако ни мать, ни сэр Джон, который поспешил откланяться, ничего не объяснили, а спрашивать не полагалось.
И без того неимоверно скучный вечер, как, впрочем, и все остальные, был окончательно испорчен. Разговоры прекратились, герцогиня сидела, явно переваривая какую-то обиду, Флора поспешила закончить чтение, Виктории даже показалось, что она намеренно перевернула две страницы вместо одной, чего никто не заметил.
Первой откланялась леди Гастингс, за ней явно нехотя последовали супруга и две дочери Конроя, которым так льстила возможность проводить вечера с будущей королевой, что даже и без приглашения они каждый день бывали бы в гостиной Кенсингтонского дворца. Но нарушать правила этикета супруге Конроя не требовалось, сэр Джон решил, что его супруга и дочь Виктора – лучшее общество для юной принцессы, и активно поощрял их визиты в гостиную герцогини. Виктория терпеть не могла занудных родственниц материнского наставника, с трудом сдерживалась, чтобы не зевнуть во время их пустых рассуждений о погоде, но поделать ничего не могла, приходилось сидеть и слушать. Собственно, рассуждала лишь миссис Конрой, дочери лишь кивали, они тоже не имели права говорить, им не было восемнадцати.
Когда гостьи покинули гостиную, Виктория решилась поинтересоваться, что случилось.
– Случилось? – приподняла бровь герцогиня.
– Завтра все состоится, как положено?