Принцесса имела в виду обряд конфирмации, назначенный на следующий день, ведь она так готовилась, так ждала этого дня!
– Не совсем.
Сердце Виктории упало, в ее глазах появилась такая мольба, что даже мать сжалилась:
– Это не касается тебя, с тобой все в порядке.
– Так что же?
Господи, неужели его величество столь жесток, что способен как-то помешать матери при конфирмации ее дочери?!
– Король высказал пожелание, чтобы сэр Джон Конрой не принимал участие в завтрашней церемонии, только дамы.
Взгляд на баронессу Лецен явно подсказал, на кого променял король Вильгельм дорогого герцогине Конроя.
Виктория сумела сдержать свои эмоции, но тихое злорадство наполнило ее душу. Ах как нехорошо, сегодня таких чувств быть не должно вовсе!
Девушка долго стояла на коленях, истово молясь и прося Господа помочь ей укрепить сердце и разум, следовать достойному и правильному, стать истинной христианкой…
На следующий день принцесса была чудно хороша в белом, щедро украшенном кружевами платье, и капоре, отделанном по краям розовым. Хотелось петь и кричать от счастья, у нее никогда не было столь красивых и богатых нарядов, такого внимания и количества цветов вокруг… Но она не пела и не кричала, только улыбалась, счастливо блестя глазами.
Королева Аделаида, увидев столь нарядную племянницу, даже руками всплеснула от восторга:
– Ах, какая ты красавица, моя дорогая!
А король привычно чмокнул ее в щечку, король Вильгельм не считал это нарушением этикета. Герцогиню целовать он, конечно, не стал, только приветствовал кивком головы.
Сама герцогиня не преминула разразиться гневной тирадой по поводу неподобающего поведения короля, и хотя это было произнесено после самого обряда, показавшегося девушке длинным и скучным, основательно испортило ей весь праздник. Слушать длиннейшую нравоучительную службу архиепископа Кентерберийского вперемежку с шипением матери, сидящей рядом, а потом еще и ее стенания по поводу недостаточного уважения со стороны короля и королевы, проявленные к обитателям Кенсингтонского дворца, – это вовсе не то, чего Виктория ожидала от своего первого праздника. Приехав домой, она разразилась горькими рыданиями.
Герцогиня решила, что дочь тоже возмущена недостаточно вежливым обращением с ней лично и с сэром Конроем, и принялась успокаивать:
– Я понимаю, дорогая, как ты огорчена тем, что королевская семья не проявляет достаточно уважения к нам. Я борюсь с этим как могу. Но пока остается только терпеть. Сэр Джон прав, нужно завоевывать любовь англичан и их уважение самостоятельно, не рассчитывая на помощь короля и королевы. Ничего, не долго уже осталось!