* * *
Он бесцельно брел по улице, усилием воли переставляя ноги, и чувствовал, как усталость овладевала телом, но потом отступала, притуплялась от размеренного чередования шагов. И не только усталость, но и восприятие окружающего мира тоже притуплялось. И даже ощущение времени. Когда ему пришло в голову взглянуть на часы, он обнаружил, что бродит вот так уже полтора часа. Он поймал такси, поехал обратно в больницу и стал яростно стучать в запертую дверь. Лифтер сообщил ему, что у него родилась дочка. Доктор Купер только что уехал. А Элейн сказала ему:
— Где ты пропадал, сукин ты сын! — и отвернулась. Он посидел немного возле нее, пока не понял, что она опять уснула. Он вышел и спросил дежурную сестру, нельзя ли взглянуть на дочку. Она направила его в другой конец коридора, в ясли, где другая сестра, в маске, продемонстрировала ему крошечное сморщенное существо с черными волосиками. Его дочка. У него на глазах навернулись слезы. Он вытер их рукой, поблагодарил сестру и пошел в палату к Элейн. Дежурная сестра сказала ему, что Элейн проспит теперь несколько часов, и посоветовала ему пойти домой и тоже поспать.
— Пожалуй, я так и сделаю, — сказал он. Он все завтра объяснит Элейн. Он хотел все объяснить и той красной сморщенной девочке.
* * *
— Позвонить ему, что ли? — спросила Тиш Кертис у мужа.
— Не надо, — ответил Клинт.
— Почему не надо?
— Все это бред какой-то. При одной мысли об этом мне делается плохо. Слушай, я же едва знаю этого парня.
— Даже после всех этих бесконечных репетиций?
— Да.
— Ну, я тебе не верю, — сказала она. — Но если бы даже я и поверила, большой разницы не было бы. Он ведь никого не знает здесь, а сейчас ему, должно быть, очень одиноко, и вообще, в такой ситуации это самая нормальная вещь.
— Бедненький, одинокий Мередит Хаусмен! Да ты в своем уме?
— Я-то в своем. А вот ты едва ли. У парня жена рожает — и устроить для него небольшой праздник — что может быть естественнее?
— Отлично. Так пускай его приятели и устраивают ему праздники — хоть десять праздников! А тебе-то он никто. И мне никто.
— Но ты же его режиссер!
— Не говори так. Это звучит, словно я его собственность.
— Ну ладно-ладно. Он — твоя звезда.
Клинт Кертис, понятное дело, был озабочен не праздником в честь рождения ребенка у его актера, а пьесой. Или, точнее говоря, постановкой. Пьеса представляла собой незатейливую комедию — вполне обычная, хотя и не без изюминки, чепуха. Но постановка — одна из «мозговых атак» Артура Бронстона — была весьма необычной. Бронстон пригласил Кертиса, молодого режиссера труппы «Провинстаун плейере», и Мередита Хаусмена, недавнее открытие Голливуда, и свел их вместе из чистого любопытства — так ребенок пытается что-то соорудить из недавно подаренного ему конструктора.