Она не заметила, как руки Мелиссы снова двинулись от ее грудей к ключицам, к шее, а потом заскользили вниз по пологой плоскости живота к бедрам. И вот ее рука, прохладная, словно весенний ветерок, спустилась по бедрам, и, мягкая, как вода, ласковая, как сон, осторожно раздвинув бедра, проникла вглубь. Потом Мелисса перестала ее ласкать и начала покрывать все ее тело поцелуями, и Мерри уже собралась было ее остановить, потому что теперь она уже не просто покорно принимала ласки Мелиссы, но сама была возбуждена и охвачена огнем желания, — и сама мысль, что ей именно этого и хочется, ее испугала. Но она не могла подобрать нужные слова, не могла заставить себя шевельнуть языком, не могла обрести голос, и тело ее уже не слушалось. Она лишь стонала — сначала приглушенно, потом все громче и громче, и уже, не владея собой, не сдерживаясь, закричала в муках удовольствия, чувствуя прикосновение острого языка, который искал-искал и, наконец, нашел единственный источник сладчайшего наслаждения, с содроганием исторгнутого из самой глубины ее естества.
Это был миг пробуждения — кульминация медленного процесса самопостижения, проникновения в тайну собственного тела, который был бы невозможен без всепоглощающей нежности Мелиссы. И когда Мерри спросила у нее с очаровательной непосредственностью, не было ли то, что они только что проделали, грехом, Мелисса ласково сказала:
— То, что делают с нежностью, с любовью, со страстью, не может быть грехом. Грех — это то, что делают грубо, холодно и жестоко.
И она опять поцеловала Мерри уже в знак благодарности за откровенный вопрос, а потом откупорила маленькую бутылочку шампанского. Они выпили и выключили свет. И долго лежали, сжимая друг друга в объятиях.
Это был изумительный вечер, и в воскресенье днем, когда Мерри собралась ехать на вокзал к своему поезду, обе уже не сомневались, что теперь будут встречаться каждые выходные до конца года.
— До встречи в пятницу, — сказала Мерри.
— Конечно, дорогая.
— Я буду по тебе скучать.
— И я буду скучать. Всего хорошего.
— Тебе тоже.
— Мне будет плохо без тебя.
— Мне тоже.
Они поцеловались, Мерри спустилась вниз, и лимузин отвез ее на вокзал.
Но в следующую пятницу вернулся Мередит. Норман Фалд после долгих препирательств согласился с его условиями. Мередит приехал в полдень, а Мерри — в половине девятого вечера. Отец отлично выглядел, был оживлен и доволен успехом переговоров. Он очень обрадовался, узнав о дружбе Мелиссы и Мерри и что она приезжает погостить уже во второй раз подряд. Ему казалось, что наконец-то у него есть семейный очаг — не хуже, чем у других, или такой, какой ему рисовался в мечтах. Они пошли все вместе ужинать в ресторан «21» и после ужина вернулись в гостиницу. Мередит сказал, что утомлен перелетом и хочет лечь пораньше. Впрочем, хотел он Мелиссу, с которой не виделся три недели. Но она сослалась на головную боль и тошноту.