Мерри взахлеб рассказывала все это отцу. Она так была рада, что он приехал! Ей было даже лестно. Она, правда, знала, что он прилетел из Испании не только для того, чтобы увидеть ее в спектакле: он предупредил, что должен кое с кем встретиться в Нью-Йорке, Но все же он приехал из Нью-Йорка, чтобы повидаться с ней. Из Нью-Йорка — это все равно, что из Испании.
Все ее сомнения улетучились так же легко и быстро, как солнце разгоняет утренний туман над Кейп-Кодом, Ожидая самолет в аэропорту, она находилась в довольно мрачном настроении. После того, как отец по телефону сообщил ей, что собирается приехать, все ее планы на лето, да и душевное спокойствие, которого она с таким трудом достигла, находились под угрозой. Ведь она все время старалась сделать так, чтобы никто и не вспоминал, что она дочь Мередита Хаусмена: она почти не упоминала о нем в разговорах с посторонними и старалась быть просто ученицей театральной школы, такой же, как все, надеясь, что ей удастся всего добиться — либо успеха, либо провала — самостоятельно. Это было довольно трудно, но возможно. Другие студийцы, а также режиссеры и преподаватели, считали, что она ведет себя так из скромности. Что было не совсем так, но почти так. Во всяком случае, они словно негласно сговорились с ней и тоже старались как можно реже проводить параллели между ней и ее знаменитым отцом.
Но вот он приехал, вот он и появился здесь и теперь будет присутствовать на генеральной репетиции «Алисы в Стране Чудес», где она играла роль Белого Кролика. В этом не было бы ничего экстраординарного, если бы Мередит Хаусмен был в этой жизни, скажем, врачом или бухгалтером. Но он был тем, кого знал весь мир — знаменитым актером, блистательной звездой Голливуда, и в этом качестве он окажется в центре всеобщего внимания. Мерри думала об этом и вдруг поняла, что уже не чувствует отвращения к его славе, но осознает его беспомощность в данной ситуации и даже одиночество. Его приезд неминуемо должен был разорвать хрупкую паутинку, которую она соткала вокруг себя: ей придется оказаться в слепящем свете всеобщего любопытства — и тогда она сразу лишится той защитной маскировки, которую она с терпеливым упрямством для себя подыскивала.
Вот о чем думала Мерри, когда ее отец сошел с борта «ДС-3» под обстрелом устремленных на него взглядов толпы зевак. Он улыбнулся ей, издали помахал рукой, быстрым шагом подошел к ней и поцеловал в щеку. Она радовалась его приезду и не скрывала этого. И поняла, что в данной ситуации в проигрыше остался Кейп-Кодский молодежный театр, а не он. Ведь он просто не мог не быть таким, каким был — сияющим, ослепительным. И если все вокруг были ослеплены его сиянием, то винить в этом следовало их собственное зрение и их вошедшую в привычку дремучую неприметность.