А следователю Игорю Борисовичу Нехорошеву Александр Курбатов показал свой крепкий волосатый кулак, после чего предложил отпустить «засранца» на все четыре стороны, но с непременным условием забыть обо всем, что он услышал тут. И больше не рыпаться ни с советами, ни с просьбами, ни тем более с идеями какого-либо продолжения его сексуальных игрищ со свидетельницей — ради его же здоровья и пользы. «Кончилась твоя лафа», — прочитал он в осуждающих взглядах коллег, будь они прокляты.
Но одновременно со своими обещаниями все оставить и забыть он почувствовал вдруг невероятное душевное облегчение. Показалось, что долгое время находился под тяжелейшим гипнозом, а теперь вдруг очнулся и увидел, что жизнь продолжается и то, что случилось, оказалось просто восхитительным эротическим сном, не больше. А сон — он сон и есть. Его, как говорится, на хлеб не намажешь и к делу тоже не подошьешь...
Поремский показал материалы, пришедшие из Москвы, Меркулову и Гоголеву. Громову он почему-то не доверял, а Мохов должен был, судя по раскладу сил, продолжать активно заниматься той шахидкой, о которой до сих пор не имелось никаких сведений. Вот пусть и Громов ему помогает.
Был уже вечер. Весь день прошел в суете и беготне. Ездили на место происшествия, тщательно там все осматривали, затем по-новому уже знакомились с протоколами допросов свидетелей, заключениями экспертиз, устали как собаки, да еще эта ветреная, дождливая, мерзкая погода. Даже обедать в городе не стали, а, вернувшись в выделенную им служебную квартиру на канале Грибоедова с отличным видом из окон на собор Спаса на Крови, выставили на стол все, что было запасено в холодильнике плюс купленное только что в магазине, без чего и застолье — не застолье, и уселись поужинать по-домашнему.
Тут Поремский и доложил о новых материалах, высказал собственные соображения. Гоголев, проведший с москвичами весь день и тоже порядком уставший, молча слушал и усмехался. Они с Меркуловым переглянулись, и Константин Дмитриевич просто махнул ладонью Владимиру по поводу его рассуждений, но ничего комментировать не стал, как и возражать. Сказал лишь:
— Ладно, раз ты так решил, сам и займешься проверкой. Как считаешь, Виктор? Можно ему это дело доверить? Или не справится?
Поремский чуть не вспыхнул. О нем, «важняке», говорили, словно о каком-то начинающем практиканте!
— Ишь как тебя, однако! — засмеялся наконец Меркулов, и Поремский сообразил, что они его просто разыгрывают. — А вот если серьезно, то ты, Виктор, обеспечь ему, пожалуйста, всю полноту информации. Мне, например, из этого текста, — он ткнул пальцем в листы факсовой распечатки, — не совсем ясны некоторые моменты. Ну хоть этот... Вот, «во время разборки между охраной Крисса и бандитами Вампира»... ничего, да?.. «Произошла перестрелка, в ходе которой погибли двое: охранник Нестерова Николай Баранов и родной брат Макса — Вадим». Непонятно, либо они все — бандиты, либо не все. Ведь и охрана у того же покойного Нестерова могла состоять из участников организованной преступной группировки. Не так? Надо бы разобраться, кто из них, черт возьми, кто?