Суси-нуар. Занимательное муракамиедение (Коваленин) - страница 119
– Фитилек-то притуши. Коптит…
Вопрос восприятия, как сказал старый Хаксли старине Ясухаре. И подарил ему пачку дивидишек с Чарли Чаплином.
– Мама, мама, а мы сегодня билетершу обманули: билеты купили, а в кино не пошли! – радовался мой хитроумный брат в семь лет.
Русскому в Токио трудно судить, по какой причине в американской версии «Хроник» от Третьего тома осталась чуть ли не половина. Ну что ж. Сами себя обделили. Хотя и не только себя: в таком урезанном виде книгу теперь переводят с английского на греческий, итальянский и прочие языки там, где японского пока не выучили.
Жаль. Ведь одно из главных развлечений в луна-парке Заводной Птицы – находясь в Третьем томе (А), разглядывать мир самого романа (а) в глазок перископа подводной лодки (дискета):
А: «Большой роман», 3-й том (дом с повешенными + компьютер Корицы)
а: «Малый роман» – первые 2 тома (пустой дом Окады)
Х: Позиция рассказчика.
Второй том заканчивается. Колодец закопали, а «дом с повешенными» пустили с молотка. Подводим жирную черту.
Первое, что делает Окада в Третьем томе, – выкупает участок, сносит злосчастный дом и строит на его месте новый.
И весь роман принимает форму… русской матрешки. Которую, кстати, впервые изготовили в конце XIX столетия, копируя японское «ирэко» – набор шкатулок, вставляемых одна в другую по возрастающей.
До конца Второго тома рассказчик в основном совпадает с героем. Но начиная с Третьего это ему надоедает. «Пора убираться отсюда», – решает он, выходит из себя – и помещает матрешку поменьше (а) в новую матреху, побольше (А).
Прием Рязанова – Тарантино: режиссер фильма вылезает на экран, чтобы продолжить свой ментальный рэп у всех на виду. Делает он это очень просто. Берет «макинтош», вставляет в него дискету с файлами первых двух томов – и отслеживает, что там происходит дальше, на экране монитора. А заодно и нам дает почитать. Для пущей отстраненности называя себя заморским именем Синамон. Или, по-русски, Корица.
В этом фильме он не произносит ни слова. Этакий Великий Немой. У него нет голоса – и, как выяснится позже в «загробном» отеле, нет лица. Как и у всякого порядочного привидения.
Достоинства «персонального перископа» Корица – Мураками использует на полную катушку. Вселившись в героя, он «просверливает в нем дырочку» в виде родимого пятна на щеке – и смотрит оттуда, что происходит снаружи. А все остальные герои живут себе дальше, даже не чувствуя, что за ними следят. Отряд, не заметив подмены бойца, продолжает скакать. По широкой яматовой степи. Да и сам боец, похоже, ничего не подозревает. Корица покупает ему