1) Перемалывают книгу в крошку, выискивая микроскопические детали и подробности, чтобы сделать на их основе непоколебимые вселенские выводы.
2) Написаны надменным тоном, в духе: «Вам, простакам, этого не понять, но на самом деле все так-то и так-то».
3) Постоянно цитируют саму книгу.
4) Чересчур уверенно определяют, что в книге добро, а что – зло, где там черное, где белое.
5) Пестрят зубодробительными спецтерминами – такими заумными, что и не поймешь, о чем речь.
6) Наоборот, слишком «просто и доходчиво» объясняют читателю, о чем эта книга.
7) Как бы ни пытались говорить о книге, в итоге повествуют лишь «о себе любимом».
8) Используют нецензурные выражения.
9) Написаны чересчур эмоционально (не важно, хвала это или хула).
Вот, примерно так. А вообще, я просто хотел бы, чтобы люди читали мои книги, понимая, что это – писатель, который живет с ними в одно время и дышит одним с ними воздухом. Вот и все…»>43
* * *
«Вот и все»?
Не могу не вспомнить один занятный эпизод из собственной молодости.
Однажды на заре русского Интернета я написал небольшой рассказ и повесил его на обсуждение в Сеть. Разгорелись дебаты, а когда попытался вставить слово я сам, Фаина Гуревич, наша замечательная переводчица Бротигана и не только, ласково притормозила меня следующей просьбой:
– Помолчите, Митя, люди и без вас разберутся, что это вы такое написали.
Обожаю Фаину Гуревич.
10
От общего к личному.
«Охота на овец»
1995 год, город Принстон, Нью-Джерси. Харуки Мураками читает лекцию в аудитории университета>44. В зале яблоку негде упасть: послушать «самого неяпонского японца» съезжаются студенты – филологи и не только – из других вузов и даже из других штатов. По-английски писатель говорит чуть медленнее, чем носители языка. Но, как и на родном японском, очень тщательно подбирает каждое слово, точно нанизывает бусы на нитку, отчего в целом речь выходит плотной и содержательной.
Подходит время для вопросов. Кого-то интересует, как Мураками строит работу над сюжетом. Кто-то спрашивает о тенденциях в сегодняшней японской литературе. Третьей поднимает руку молодая экзальтированная девица с цепким взглядом и отточенными жестами.
– Мистер Мураками! А ведь правда?.. – Увесистая пауза. – Ведь это правда, что ваша Овца – не что иное, как символ первородного феминистического начала в контексте патриархального уклада современного социума? – с победным видом отчеканивает девица и умолкает в ожидании немедленного подтверждения своих слов.
Полутысячная аудитория застывает, как стая тунцов в морозильнике океанского траулера. На дворе – политкорректная Америка 90-х. А в первых рядах перед писателем дюжина диктофонов фиксирует каждое слово.