– Ладно, сядьте, Оноре, – сказал я. – В конце концов, способов завалить девчонку не так уж много. Согласно учению индусов, не более тридцати шести. Лично мне известно намного меньше. Но удовольствие остается тем же, ни больше ни меньше.
Наступила тишина, потом раздался тихий голос Оноре:
– Гораздо больше и гораздо меньше, клянусь вам.
И этот сиплый шепот подействовал на меня сильнее, чем все предыдущие лирические излияния. Он больше ничего не говорил, ни на что не жаловался и, похоже, даже не страдал. Но в причудливой атмосфере грозового вечера, с резким запахом жасмина, долетавшим с другой стороны площади, я вдруг увидел, что Оноре обречен, что практически он уже умер.
– Я попрошу Флору, чтобы она отослала служанку, – в отчаянии прошептал я.
Было совершенно очевидно, что для Оноре это единственный шанс избавиться от маржеласской гетеры. Но сквозь свой эгоизм и привычную меланхолию я ощутил опасность, близость катастрофы, которая вот-вот произойдет, и это было важнее всех моих личных надежд.
Оноре поднял на меня глаза загнанного зверя и только и смог сказать:
– Если она уедет, я поеду за ней. Вы понимаете, Ломон?
Эта фраза меня окончательно доконала.
Вернувшись в Нерсак, я бросился на кухню, но ни анжуйское, ни сыр, который обычно действовал подкрепляюще, меня не успокоили.
* * *
Д’Орти давал в своем замке большой бал, и, поскольку замок располагался довольно далеко от Ангулема, приглашенные вынуждены были заезжать с ночи. Кроме того, каждый вез с собой горничную или слугу, чтобы одеться к балу. Я решил воспользоваться случаем и объясниться с этой Мессалиной. Ничего не сказав Флоре, я вызвал Марту запиской и, чтобы окончательно ее убедить, взял с собой побольше денег. Рассказы Оноре о том, что она отказывалась от вознаграждения, ничего для меня не значили. Должно быть, предложенные ей суммы, в отличие от моей, были слишком малы. Другого объяснения ее поведению не было, потому что она не любила никого из тех, кто предлагал ей блага. Я мог допустить, что ее пленила красота Жильдаса, ибо в ходе своей исповеди Оноре сознался, что не смог овладеть ею на рассвете в конюшне. Девица, конечно, была шальная, этакая ошибка природы, и улыбочка, которой она меня наградила из-за плеча Жильдаса, когда я их застал, и насмешливый блеск в глазах говорили о том, что людьми она не дорожит. Значит, дорожит деньгами. Эти штучки я знал хорошо, ремесло нотариуса много раз показывало мне, насколько алчны и ловки могут быть женщины. Короче, я решился пустить в ход власть и щедрость, и, если сумма в тысячу экю сможет освободить моих друзей от этой фурии, с моей стороны жертва будет не так уж велика по сравнению с тем, чем я уже пожертвовал, потеряв романтические надежды. Я выехал после службы в Коньяк в экипаже Оноре и по дороге не смог избежать очередной порции его излияний. Бедняга проговорил всю дорогу.