— Хальт! — словно выстрел прозвучал в ночи голос.
— Немцы, уходить надо... — Девятов с силой ударил вожжами лошадь, крикнул: — Но-о! — схватил вещмешок с поклажей и спрыгнул на дорогу, за ним Ежов, Заруба. Лошадь, громыхая телегой, помчалась в деревню. И тут же послышалась автоматная очередь, за ней еще...
Бойцы побежали в сторону от вражеского огня. Пули, посвистывая, летели им вслед, обгоняли... Кругом ничего не было видно...
Девятов с налету ударился обо что-то жесткое, пружинистое. Послышался треск одежды. Перед ним был забор из колючей проволоки. Пошарил. Высокий. Девятов полез по прогибающейся шаткой проволоке. Его что-то ударило в спину. Он перевалился через забор, побежал. Ноги стали заплетаться. Упал. Нестерпимая боль пронзила все тело. «Неужели ранен?!» Вскочил, снова побежал, упал... «Мешок, да где же он?» Стал искать. Ему мешали высокие жесткие стебли... «Так это ж хлебное поле. Значит, недалеко должен быть лес...» Схватил мешок, побежал. Стрельба стала отставать, уходить в сторону. «Товарищи уводят...»
Уже утром около себя услышал чьи-то тихие шаги. Открыл глаза, попытался подняться и не смог...
Словно из тумана выплыли ржаные колосья, кусочек дрожащего синего неба и склонившееся над ними настороженное женское лицо.
— Кто ты? — спросил он.
— Мотя, — растерянно сказала женщина и опустилась перед ним на колени. Это была Матрена Митрофановна Степук — жительница деревни Первая Слободка. — Жи-ив?! — Она осторожно расстегнула ему ворот гимнастерки, попробовала ее снять, но гимнастерка, мокрая от крови, присохла к телу. Попыталась разорвать... Девятов вскрикнул. — Потерпи, родимый, — ласково прошептала Мотя, — могут услышать... — Она завернула рубашку и ужаснулась: — Как же они тебя?! — Мотя сдернула с себя косынку, попыталась ею обвязать простреленную грудь, но она оказалась короткой... — Я сейчас... — Мотя, не разгибаясь, вошла в рожь, вскоре появилась с сорочкой в руках. Порвав ее на ленточки, принялась пеленать Девятова.
Со стороны деревни ветер принес звуки шагов, немецкую речь.
— Тебе здесь оставаться нельзя, — прошептала она, когда все стихло. Мотя подсунула руки ему под мышки, потащила...
Очнулся Девятов в кустах. Он лежал на одеяле, тут же был его автомат. Рядом с Мотей увидел двух женщин. Все скорбно и молча смотрели на него.
— Что, родной? — просветлев, спросила Мотя.
— Мешок, — высохшими до шуршания губами прошептал Девятов. — Где мой мешок?
— А его возле тебя не было, — растерянно сказала Мотя.
— Поищи, мне без него никак нельзя...
Женщины ушли. Девятов ждал. Прошел, наверное, час. Хотя в его положении, когда не было сил сносить страшную боль, и мгновение могло показаться вечностью. Со стороны деревни послышалась стрельба.