Вместо ответа герцог обнял ее за плечи.
– Бежим со мной, – сказал он. – Мы можем уехать за границу. Тогда Джордж даст тебе развод, и мы сможем пожениться.
– Ты сошел с ума? Как я могу пойти на это? Как я смогу вынести скандал, весь этот ужас? Потерять всех друзей, никогда больше не иметь возможности появиться при дворе! О нет, Дрого, ты же знаешь, это невозможно!
– Но я не откажусь от тебя – ни за что! – такое глубокое отчаяние прозвучало в голосе герцога, что Лили Бедлингтон, хоть и полагала себя несчастной, почувствовала удовлетворение.
Да, он любил ее! Любил так же сильно, как и она его, – если не больше! Этот элегантный, изысканный молодой красавец, которого все честолюбивые мамаши в Лондоне осаждали ради своих дочерей, любил только ее, Лили, так нежно и страстно, как этим старухам, неутомимо гоняющимся за выгодными женихами, не могло привидеться и в самом страшном сне.
– Мы были так счастливы! – простонала Лили.
– Как я могу потерять тебя сейчас? – спросил герцог.
Она высвободилась из его объятий и подошла к камину.
– Но мы ничего не можем поделать с этим, – сказала она с отчаянием. – Ничего! После того, как Джордж говорил со мной, я не спала всю ночь, пытаясь найти какой-нибудь выход. Но его не существует, Дрого.
– Убежим со мной!
Эти слова прозвучали настойчиво, даже грубо. Но, хоть герцог и повторял эту фразу, он понимал, что его уговоры тщетны. Лили едва ли была способна на героический поступок. Она не пережила бы изгнания из общества, и он знал это так же хорошо, как и то, что общество, к которому они оба принадлежали, способно проявить снисходительность к оступившемуся мужчине, но к женщине – никогда.
И даже если бы Лили стала герцогиней, двери гостиных по-прежнему были бы закрытыми для нее, друзья отвернулись от нее, а имя стало бы добычей для злых языков. Это могло принести нестерпимые страдания любому, кто принадлежал к их миру, тем более – Лили, привыкшей к всеобщему вниманию и поклонению. Возможно, впервые герцог ясно осознал, что их чувства никогда не смогут противостоять холодному взрыву общественного осуждения. На мгновенье им овладела горечь, вызвавшая злость и возмущение. Избалованный жизнью, он не знал отказа своим желаниям, а сейчас он желал Лили более, чем чего-либо в целом мире.
Его губы неожиданно сжались в прямую, твердую линию, означавшую для всех, кто хорошо знал герцога, непреклонную решимость.
– Я не отдам тебя!
Лили легонько дотронулась пальцами до своих белых висков.
– Джордж непреклонен! – проговорила она. – Сначала он заявил, что увезет меня в деревню, но затем решил, что это будет неудобно. Сюда приезжает его племянница, и я должна выводить се в свет. Да, я буду сурово наказана за наше счастье, Джордж уж проследит за этим. – Лили внезапно заломила руки театральным жестом и с горечью вскричала: – Боже мой! Вывозить в свет молодых девиц! – и это в тридцать четыре года!