- Сэмэныч, наше вам!.. Да... да.... да.... конечно, брат... отличѓно... благодарю, я - твой должник... как договаривались... будь! Ну, правильный пацан, - с улыбкой обернулся он к молодому человеку, - раскалывайся!
- Значит, так: где-то около десяти вечера сидел я, типа, в магазине у Толѓстого, тёлку одну клеил. Они уже закрываться надумали, как вдруг подъѓезжает микроавтобус 'Фольксваген Транспортер', тёмно-синий, поѓмятый весь. Зашли двое чуть помоложе вас, крепкие, вежливые, без понтов, в зелёных майках и военных штанах, ботинки даже одинакоѓвые, с высокой такой халявой. Секу я - точно! Как Буцик говорил: чужие, молодые, в военной форме. Купили три ящика минералки и весь хлеб, сколько было, буханок двадцать. Как отъехали, я в свою 'бэху' и за ними...
- Тебя не просекли?
- Не, она тоже тёмно-синяя, а света нет - лампочки где взять?!
- Зайди утром в наш лабаз. Барин тебе выдаст, я предупрежу.
- Благодарю, брат! Так, короче, поехали они в сторону Никольѓского, со второй горки спустились, а как я на вершину заехал - их и нету!
- Тьфу, мать..! - поторопился выругаться Богачёв.
- Не, уважаемый, там деваться некуда, только река, лес и всего одна дорога вправо уходит.
- А куда?
- Километра через три - старая больничка для шизов. И ничего больше, только чащобы непролазные. После Чумы там голошмыги кучковались, а что сейчас - зуб даю, не знаю. Плохое место, наши туда не ходят, базар гнилой идет, типа, психи дикие остались, мутанты они теѓперь.
- Класс! - Серега хлопнул парня по плечу. - Наличность вскрой свою.
- Пеца Дмитриев, Лабухом погоняют.
- Лабаешь, что ли?!
- На баяне, - смутился парень.
- А чё ты аж позеленел? Молодец, братуха! Благодарю тебя, здоѓрово помог, только не болтай!
Из портмоне Серёга вытащил стопѓку купюр, три отделил и протянул напрягшемуся Лабуху.
- Это личѓно тебе, между нами. Остальные отдашь Буцику, он раздербанит по понятиям. Давай, братское сердце, удачи!..
В прокуренном и насквозь пропитавшемся сивушным перегаром зале Серёга издали заметил, как Док через проход любезничает с пьяными шалавами. Он подозвал напарницу Галины Степановны, расплатился и, возвратясь к столу, перевернул стакан вверх дном.
- Тревога, Док! По коням!
И у шалав опять пропало настроение...
И измученный люд не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Здесь малина, братва, - нас встречают малиновым звоном!