Если честно, я боялся спускаться на берег. В основном — из-за мамонтов, а ещё — из-за того, что не знал, не засекут ли нас там. Но, пока мы искали спуск, мамонты куда-то ушли, а лодки выскользнули из-за острова и растворились где-то в речной дали.
Тропинка не находилась, и мы, махнув на всё рукой, съехали по песчаному обрыву — там, где он вроде бы не выглядел особо крутым. Съехали удачно, даже оставшись на ногах.
На пляже на нас навалилось чувство незащищённости. Горизонт отодвинулся, река казалась необъятной, а я вдруг с испугом сообразил, что обратно наверх — по крайней мере, здесь — мы вылезти не сможем.
— Вон там плавник, — Танюшка указала на кучу примерно в трёхстах метрах от нас. Там действительно лежала целая полоса обкатанных, выбеленных песком, водой, ветром и солнцем деревяшек — наверное, напротив берега было какое-нибудь течение. Я пошёл первым, размышляя, как и чем скреплять всё это барахло. Ясно же было, что решать эти вопросы мне.
На этот раз я увидел то, что увидел, раньше Тани. И это, пожалуй, было хорошо.
За первым обглоданным белым стволом лежал человек.
Мокрый песок вокруг него почернел от крови…
…Танюшка повела себя спокойно и выдержанно. Она, правда, поднесла к губам ладонь, а глаза расширились. Но вопрос, который она задала, был деловитым и быстрым:
— Он жив?
— Не знаю… — замялся я. — Это парень с одной из тех лодок, наверное…
Мальчишка был чуть постарше меня. Он лежал ничком, неловко вывернув левую руку; правая пряталась под туловищем. Хотя лицо и было повёрнуто в нашу сторону, мы его не видели — светло-русые мокрые волосы, очень длинные, скрывали его полностью. Из одежды на мальчишке были явно самодельные, с грубым швом, кожаные штаны — и то ли напульсники, то ли небольшие брассарды на обеих руках, тоже из толстой кожи, с металлическими заклёпками.
— Он ранен, Олег, — Танюшка чуть присела. — Ему надо помочь!
— Да, конечно, — я решительно шагнул вперёд. У меня был охотничий опыт, а крови я вообще никогда не боялся; в походах нам приходилось иметь дело с травмами и ранами своих же товарищей. Танюшка присела рядом со мной, но по другую сторону тела.
— Он дышит, — сказала она. Побледнела — это я заметил. Кажется, и я — тоже; одно дело — распоротая стеклом пятка или порез ладони, а другое — ранение, от которого кровь пропитала песок. — Олег, как же он доплыл?!
— Помоги перевернуть, — вместо ответа сказал я и подсунул руки под грудь и живот мальчишки. По мне прошла дрожь — правая рука попала в липкое и горячее.
— А-а-а… — однотонно и почти музыкально простонал мальчишка. Сцепив зубы, я подал тяжёлое тело на Танюшку, а она осторожно уложила его спиной на песок. И, охнув, отвернулась. А я не успел, да и нельзя было, коль уж взялись помогать.