Итак. Первым, как всегда, отошёл несгибаемый ничем и никем Кузьмич, предварительно долго и серьёзно откашлявшись:
– Однако, ребятушки, я чуть Богу душу не отдал, хорошо меня Лёха с Тимохой на загривки как вещь-мешок подхватили, – спасибо вам одинаковые чудо-богатыри…
– Да ладно…чего там… – только и ответили поочерёдно смущённые Удальцовы, чинно выжимая огромными ручищами наскрозь потные рубахи, и с плохо скрываемым любопытством поглядывая в сторону мастерской Ломакина, куда мы закатили «малютку» и откуда периодически высовывалась его возбуждённая физиономия.
– Не скажите, братцы, такой марш-бросок да ещё с дополнительной нагрузкой на плечах не каждый сдюжит – это я как профессиональный военный утверждаю, так что – ещё раз благодарю за службу, как говорится – сам погибай, но товарища – выручай – вот в чём был, есть и будет залог успеха любого дела.
– Присоединяюсь к поздравлениям: сегодня все без исключения проявили должные мужество, сноровку и характер в столь крайне важной операции! – нарочито торжественно подхватил я заслуженные дифирамбы, – хотя честно признаюсь вам, что едва собственные лёгкие не выплюнул при финишном спурте.
– А у меня до сих пор руки дрожат после штурвала, – вклинялся, совершенно не глядя в нашу сторону, Пётр, как кот возле сметаны, крутившийся с логарифмической линейкой вокруг «малютки», – всю дорогу боялся не раскачать кошёлку с аппаратом, что б ни снести чего-нибудь, жуть как натерпелся…
– Вот…вот…- прищурившись сразу на оба глаза и таинственно с само собой разумеющимся намёком улыбаясь, подытожил Кузьмич, – так что, Фёдор Фомич, теперь тебе, друг сердечный, не отвертеться от сабантуя – поводов хоть пруд пруди…
– А я, братцы, и не возражаю…- мгновенно отреагировал я, залихватски почёсывая нос, чем вызвал одобрительный гул среди членов команды, хотя меня всего аж распирало от желания побыть с «малюткой» наедине, что бы прояснить, наконец, степень и характер её повреждений, если таковые обнаружатся.
– Вот это по-нашему, по-русски! – радостно хлопнул в ладоши, Кузьмич, с особым смыслом и усердно потирая оные: мол, я же говорил, что так и будет, предвкушая, как бы давно запланированное праздничное событие, – ну! – через пару часиков у меня?
– А как же аппарат, вы же обещали его нам показать? – резко обернулся Ломакин, с таким выражением лица и интонацией, которое бывают у ребёнка, родители которого обещали сводить в зоопарк, а вместо этого – поставили в угол.
– Раз обещал – значит, сделаю, – твёрдо ответил я, едва сдерживая эмоции, ибо сердце моё сжалось, как у строгого отца заметившего невинную слезинку сына, – но позже…