– Да точно всё нормально! – отдувался Ломакин, я как в себя пришёл – всё проверил – вот только про краску треклятую забыл…так что делать-то будем?
– Что задумали, то и будем делать! – овладев я своими чувствами
– А золота хватит? – продолжал сомневаться Ломакин.
– А то! – гордо указал Кузьмич на маленький узелок, который старший Удальцов намертво, как в швейцарском сейфе, стиснул в своих ручищах, – вываливай на стол наши богатства.
Тимофей аккуратно развязал платочек и высыпал золотые обручальные кольца, серьги, военный орден и даже крестик с коронкой, отчего я вновь впал в безграничное уважение сочувствию, бескорыстию и душевной открытости этих, ставших дорогими моему сердцу, людей и с великим трудом удержал по этому поводу слезы благодарности и умиления.
– Может не надо… – это ж у вас, наверняка, последнее…- всё-таки не смог я сдержать своих чувств.
– Надо Федя, надо, – укоризненно улыбнулся мне Кузьмич, – как говорится, не в деньгах счастье…давайте лучше взвешивайте, мастера – время-то тикает…туды его в качель…
– Золота оказалось на 10 грамм больше минимально необходимого и, с большим трудом вернув Кузьмичу боевой орден, приступили, наконец, к переплавке. На всю операцию должно было уйти не более часа – главное было растопить печь до нужной температуры плавления, которая по местной шкале составляла немного немало 1063 градуса по Цельсию для чего к лемеху, как Геракл, встал Тимофей. Алексей встал на воротах, Кузьмич с биноклем залез на забор, Пётр зафисиксировал в тисках форму, и я, выдержав паузу, скомандовал: «Начали»!
Может ещё по рюмочке, а то я всякий раз начинаю невообразимо волноваться, когда вспоминаю перипетии золотого ремонта «малютки». А?! Да нет, не беспокойтесь, – не развезёт: у меня с некоторых пор своеобразный иммунитет на алкоголь выработался – могу целую четверть «съесть» и хоть бы хны…разве что язык заплетается, сон чёрно-белый и память иногда сбоит. Хватит…хватит…и так с бугорком – я ж исключительно для д…души, а не ради самого процесса…благодарствую… дай Бог вам здоровья за доброту и чуткость вселенскую…Хороша зараза…аж торкнуло малость. Итак, продолжим. О чём это я?…Ах да…вспомнил – про ремонт…проклятая восприимчивость…
Пётр не жалел угля, а Тимофей – меха, едва не разрывая их в клочья что бы создать нужную температуру плавления золота отчего из трубы повалил страшной силы чёрный дым и о чём с забора в целях предосторожности нам периодически сигнализировал Кузьмич. Но деваться было некуда и мы, памятуя о дефиците времени, пренебрегли азами конспирации. Когда же минут через сорок драгоценный во всех смыслах металл таки растопился до жидкого состояния, и мы его залили в формочку, где хотя бы минут пять он должен был, затвердевая, остыть ёмкий голос бдительного егеря, как гром среди ясного неба, вновь взорвал напряжённую тишину: «Шухер, менты идут!»