На душе заскребли кошки, — без сомнений, обращались к нему
«Почему всегда я?» — Отставив недопитую стопку, Скайт обернулся. Перед собой он увидел хрупкую девочку с короткой мальчишеской прической. Ее невинный вид никак не вязался с царящей вокруг обстановкой. Розовая блузка со смешным мышонком посреди едва наметившейся груди и ранец за плечами. Короткая юбочка в складку не прикрывала исцарапанные коленки. На ногах белели гольфы. А сандалии в розовый цветочек смотрелись уж совсем по — детски.
Девочка робко переминалась с ноги на ногу, чувствуя неловкость в развязной атмосфере прикосмодромного бара. Она была в переходном возрасте от отрочества к юности. Ее огромные голубые глаза еще смотрели с наивной детской прямолинейностью.
Длинные ресницы моргнули, и у Скайта дрогнуло сердце.
«Не стоило оборачиваться», — подумал он, испугавшись, что не сможет отказать, какой бы необычной ни оказалась просьба.
— И сколько тебе не хватает на мороженое? — спросил Скайт.
— Я не хочу мороженого. — Девушка обиженно поджала губки.
— Тогда что тебе надо?
— Вы капитан?
Скайт на секунду растерялся. Вот так официально капитаном его называли давным — давно, когда он командовал звездолетом «Валрус». После того как «Валрус» погиб в битве с армией синтетойдов[4], так к нему обращались лишь старые друзья.
С момента битвы при Плобое прошло много лет. Геройское прошлое осталось позади. Настали другие времена. Теперь Скайт владел малотоннажным звездолетом и зарабатывал на жизнь перевозкой мелких грузов. Когда его хотели нанять на работу, вопрос обычно звучал иначе: «Эй, приятель, не ты ли водила той развалюхи?»
— Пожалуй, капитан, — усмехнувшись про себя, согласился Скайт.
— Увезите меня, пожалуйста, отсюда.
— Возьми такси, — как можно циничней ответил Скайт в надежде, что грубый ответ отпугнет девушку.
Но расчет не оправдался. Девушка не испугалась. Она, наоборот, подступила еще ближе.
— Вы не поняли, мне надо улететь с планеты.
— Попроси маму с папой — они купят тебе билет на лайнер.
— У меня нет родителей.
— У всех есть родители.
— Они погибли, когда я еще была маленькой.
Скайт хотел вставить: «Можно подумать, что сейчас ты уже большая», но удержался.
— И если вы мне не поможете, — закончила девочка, — я тоже умру.
— Почему ты думаешь, что меня это волнует?
— У вас глаза добрые.
— Это ошибка — судить о человеке по глазам, — ответил Скайт, смутившись. — Особенно в твоем возрасте. Самые добрые глаза — у отъявленных мерзавцев и душегубов. Поверь мне, уж сколько я повидал таких «добряков».
— Вы не такой.
— Откуда тебе знать?