Подсобка представляла из себя маленькое помещение без окон. Из мебели стояло только два стула с плетенными из соломы сидениями, еще бабушкины, и стол, сделанный его отцом. Шатающиеся ножки которого вызывали самые нежные чувства. Эйдан включил старую круглую лампу, а на графин виски не обратил никакого внимания. Подсобка была местом для личных разговоров и личных дел. А он не мог думать ни о чем более личном, чем об этой жещине, которая в его мечтах умоляла о сексе.
— Почему мы не…
«Присядь» — собирался сказать он, но рот оказался слишком занят. Его заняли губы Джуд. Она оперлась спиной о дверь, запустила пальцы в его волосы, а ее губы жарко и жадно сомкнулись на его. Эйдан смог издать только сдавленный стон, а потом потерялся в удовольствии от атаки мокрой и полной желания женщины. Она изо всех сил прижималась к нему. Боги, распласталась на нем, и ее тело пылало, словно раскаленная печь. Как ее одежда еще не шипела, испуская пар?
Ее сердце устроило спринтерскую гонку, или это было его сердце? Он чувствовал его бешеные нервные удары и острое напряжение между ними. Она пахла дождем, а на ее губах был вкус виски, его виски. Он хотел Джуд с одержимостью, похожей на болезнь, которая прокралась в него, вцепилась когтями, кружила ему голову и огнем горела в его горле.
— Джуд, постой, — кровь стучала в голове, а он пытался оторваться от нее. — Здесь не место.
— Почему? — она была в отчаянии. Нуждалась хоть в чем-то. В нем. — Ты хочешь меня, я хочу тебя.
Этого было достаточно, чтобы он с легкостью представил, как они поменялись местами, и он оседлал бы ее, как жеребец, покрывающий готовую кобылу. В крови — огонь, и никаких чувств.
— Давай сейчас остановимся, переведем дыхание, — он провел рукой по ее волосам. Рукой, которой было ох, как далеко до того, чтобы остановиться и передохнуть. — Скажи мне, что случилось?
— Ничего не случилось, — голос дрогнул и выдал ее ложь с головой. — Почему обязательно должно что-то случиться? Просто займись со мной любовью, — ее руки дрожали, когда она сражалась с пуговицами рубашки Эйдана. — Просто прикоснись ко мне.
Теперь он все-таки поменялся с Джуд местами, прижал к двери и крепко обхватил руками ее лицо, подняв его вверх. Пусть его тело говорит, что хочет, сердце и разум отдают совсем другие приказы. А он — человек, который предпочитает идти за сердцем.
— Я могу прикоснуться к тебе, но никогда не сделаю этого, если ты не расскажешь, что тебя беспокоит.
— Ничего меня не беспокоит, — прошипела она, а потом расплакалась.
— Милая, ну вот… — успокаивать женщину оказалось не так волнительно, чем сопротивляться ей. Он нежно обнял Джуд, устроив из своих рук колыбель и прижал ее к груди. — Кто обидел тебя, a ghra