— Насколько я могу судить — ничего неуклюжего, ни в поцелуе, ни в тебе самой.
И, довольный, вернулся к столу и вину.
Она пришла в себя как раз вовремя, чтобы не дать супу перекипеть.
Эйдан остался до утра, и у нее получилось пригреться клубочком у него под боком. А на рассвете, когда свет скользнул сквозь окно и позолотил воздух, он потянулся к Джуд и занялся с ней любовью — нежно и не спеша, не давая той понять, где кончается сон, и начинается явь.
Когда в следующий раз проснулась уже она, Эйдан сидел на краю кровати с чашкой кофе в одной руке и поглаживая ее по волосам другой.
— А который час?
— Одиннадцатый. Я погубил твою репутацию.
— Одиннадцатый? — она быстро села на кровати, удивленная и благодарная за чашку кофе. — Мою репутацию?
— И без всякой надежды на спасение. Я хотел уехать еще на рассвете, чтобы мою машину не увидели стоящей у твоего дома, но меня отвлекли.
Джуд глубоко вздохнула:
— Я помню.
— Теперь пойдут разговоры о парне Галахере, который втерся в доверие к американке.
Ее глаза заискрились:
— Правда? Будут? Как чудесно.
Он засмеялся, потянув ее за волосы:
— Была у меня мысль, что тебе это может понравиться.
— Мне понравится еще больше, если и я разрушу твою репутацию. Я еще никогда не портила никому репутацию, — Джуд коснулась рукой его лица, радуясь, что смогла, и провела пальцем по маленькой ямочке у него на подбородке. — Я могла бы быть той распущенной американкой, которая увела владельца «Галахера» из-под носа у местных леди.
— Что ж, если ты решила быть распутной женщиной, я вернусь вечером после закрытия, и ты сможешь соблазнить меня самым нечестным способом. Оставь свет включенным, дорогая, — он наклонился поцеловать ее, но поцелуй затянулся, и Эйдан уже начал чувствовать некий дискомфорт в брюках. — Чертова бумажная работа, — пробормотал он. — Мне нужно разобраться с документами. Будешь по мне скучать, Джуд?
— Буду.
Когда Эйдан вышел, она откинулась на подушки, дождалась, как сначала за ним закрылась входная дверь, а потом — как завелась его машина. А после около часа просто сидела в кровати и что-то напевала себе под нос.
У меня роман.
Джуд Франциска Мюррей завела бурный роман с великолепным, привлекательным, сексуальным ирландцем.
Мне, в самом деле, нравится писать это. Я едва сдерживаюсь, чтобы не вести себя, как школьница, и не писать в тетради его имя вновь и вновь.
Эйдан Галлахер. Какое изумительное имя.
Он так красив. Знаю, это совершенно поверхностно судить по внешности, но… Что ж, если я не могу быть поверхностной на страницах собственного дневника, тогда где же? Его волосы насыщенного темно-каштанового цвета, а солнечные лучи добавляют красный оттенок. У него поразительные глаза — глубокие и насыщенно голубые, и когда он переводит их на меня, просто смотрит, а делает он так часто, все внутри меня загорается и идет кругом. У него властное лицо. Хорошие кости, как сказала бы бабушка. Его губы растягиваются в улыбке медленно и непринужденно, и на его подбородке едва заметная ямочка.