— А почему нельзя прогуляться сейчас? — спросил разочарованный Майкл.
— Можно, конечно, — ответил Картер, — но надо, чтобы он привык к тебе постепенно. Лошади — как женщины, сынок. Им хочется думать, что все делается по их желанию.
Майкл не сразу понял, о чем идет речь, но, увидев кривую ухмылку на лице Картера, улыбнулся в ответ.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Я так заставляю Тельму испечь мне печенье. Она думает, что ей самой хочется заняться печеньем.
— Ты сообразительный малый, весь в отца, — похвалил Картер.
Майкл медленно и осторожно слез с жеребенка.
— А теперь дай ему кусочек сахара, — сказал Картер. — Надо, чтобы он связывал хождение под седлом с каким-нибудь удовольствием.
Майкл запустил руку в карман, выудил оттуда кусочек сахара и протянул его на раскрытой ладони жеребенку. Почувствовав прикосновение мягкого бархатистого носа к руке, мальчик захихикал.
— Я его очень люблю, — сказал Майкл. — И не хочу с ним расставаться. Можно мне взять его с собой в Нью-Йорк?
— Нет, сыночек, — ответил Картер. — Боюсь, он не сможет привыкнуть к городу. Да и где там его держать? В ванной комнате?
— На 89-й улице есть конюшни, — с надеждой в голосе заметил Майкл. — Можно было бы его там держать.
— Нет, пусть лучше останется здесь, вместе со всеми своими лошадиными приятелями, — твердо заявил Картер. — А мы будет при каждом удобном случае приезжать к нему в гости. Ты можешь проводить здесь все свои каникулы.
— Этого мало, — расстроился Майкл. Он крепко обнял жеребенка за шею. Тот фыркнул и закивал головой. — Если он не может уехать отсюда, то и я не хочу уезжать.
— Боюсь, что твоей маме это не понравится, — с грустью в голосе произнес Картер.
— Ну, тогда мы ей скажем, чтобы она тоже не уезжала, — дерзко заявил Майкл. — Когда она привыкнет, ей здесь понравится. Я ее уговорю.
— Хорошая мысль, сынок, — широко улыбнулся Картер. — Давай-ка попытаемся вместе уговорить ее.
— Давай!
— А я, со своей стороны, тоже постараюсь ее убедить.
К тому времени, когда Тейлор добралась наконец до больницы «Сидарс-Синай», был уже десятый час вечера. В вестибюле толпились полицейские. Она попробовала навести справки в регистратуре, но никакой информации не получила. Группа репортеров и несколько телевизионных бригад слонялись по вестибюлю в ожидании официального заявления.
— Извините, — сказала Тейлор, остановившись перед одним из полицейских. — Я Тейлор Синклер, помощница Гаррисона Стоуна. У кого можно справиться о состоянии его здоровья?
Как-то странно было называть себя сейчас помощницей Гаррисона. Ведь он ее отец. Она только что обрела его и уже могла потерять. Офицер взглянул на нее недоверчиво и подозвал другого полицейского. Тот тоже посмотрел на Тейлор с подозрением и вытащил рацию. Раздался треск, потом ему кто-то ответил.