– Не надобно этого, – сказала и быстро зашагала прочь. Мечеслав нагнал ее, мир для него рухнул, жизнь потеряла смысл.
Они так и дошли в молчании до жилища Рады, она прикрыла за собой дверь, не простившись и не сказав ему ни слова.
Несколько дней ходил Мечеслав сам не свой. Невыносимо было сознавать, что не люб ей. Наконец не выдержав, пошел к Раде, и весь вечер просидел, разговаривая со старухой и братом Рады, бросая короткие ждущие взгляды на девушку. Но она будто не замечала его. Когда он, попрощавшись, покинул избу, Рада вышла следом и, окликнув, грустно сказала:
– Мечеславушка, не надобно тебе ходить сюда.
Мечеслав хотел возразить, но она уже вошла в избу.
После этого стала жизнь Мечеслава серой, как осеннее небо, ничто не радовало его глаз, ничто его не веселило, ничто не могло отвлечь от грустных мыслей. Вскоре явился из Полоцка Орм.
– Здравствуй, брат! – сказал он, обнимая Мечеслава. Затем, отстранившись и оглядев его, спросил: – Что кручинит тебя? Стряслось чего? Не обидел ли кто?
– Все у меня по-доброму, – ответил Мечеслав.
– Таишься… Не иначе как дева сердце твое полонила. Аль не так?
Мечеслав промолчал, ему хотелось поделиться своими мыслями и переживаниями со старшим товарищем и братом, но что-то мешало сделать это.
– Ин ладно, помощь понадобится аль совет, ты молви!
Следующим утром Мечеслав, проходя по улице мимо Ильинской церкви, где поклонялись своему богу ромеи да принявшие греческую веру варяги и славяне, вдруг услышал веселый голос Рады:
– Здравствуй, Мечеслав!
– Здравствуй, Рада, – обернувшись на голос, ответил он.
– Ты не серчай на меня, – сказала она. Щеки ее были румяны от мороза, глаза радостно сияли, к ее шапочке, отороченной белкой, были прикреплены новые височные колты, которых ранее Мечеслав на ней не видел.
– Да чего уж… – промолвил Мечеслав.
– Ты заходи. Бабушка да Лычко спрашивали о тебе, – сказала она и веселая, радостная, легкой походкой пошла дальше.
Вечером, когда стемнело, Мечеслав, полный надежд, отправился к Раде, и когда ему оставалось завернуть за угол Лычковой избы, он услышал голоса и остановился – то были голоса Орма и Рады.
– Ормушко, любый мой, сколь слез я пролила, тебя ожидаючи. Скажи, люба я тебе али нет?
– Люба, люба, Радушка! Люба, голубушка! Да только какой я жених тебе, старый пришлый воин…
– Какой же ты старый? Ты у меня молод да красив, на всем белом свете нет краше и сильнее тебя.
– Эх, голубушка ты моя!
Мечеславу стало трудно дышать, он развернулся и побежал.
– Мечеслав, ты?! – окликнул его голос Орма.
Но Мечеслав не ответил, он бежал и бежал, не видя ничего и не ведая куда.