* * *
Шли дни, уплывая вместе с ладьями куда-то в неведомую жизнь. Все реже стали появляться по берегам городцы и селения, все реже на воде мелькали долбленки-однодеревки, уступающие путь большим и стройным ладьям. Все дальше становилась родная земля. Пошли пороги. Перетаскивая на себе ладьи и перекатывая их на валках по берегу, преодолевало войско препятствие, мешавшее свободно плыть по Днепру.
– Молвят, князь наш за нами на ладьях идет, а по берегу дружина конная движется во главе с воеводой Волчьим Хвостом, – сказал Торопша, толкавший ладью бок о бок с Мечеславом.
– Может, и так оно, – отмолвил радимич. – То только богам ведомо, где ныне князь.
К вечеру миновали пороги, разожгли костры, выставили сторожу, стали готовить пищу. Утомленные воины валились с ног, засыпая кто в ладьях, спущенных на воду, кто тут же, на берегу. Мечеслав, сидя у костра, вглядывался в темноту. «Где-то в этих местах, по словам старого воина Вельмуда, принял смерть свою славный князь Святослав», – подумалось ему, и так явно привиделась картина гибели князя, рассказанная Вельмудом, что стало не по себе.
– О чьем думу думайет, Мейчеслейф? – спросил, присаживаясь к костру, Рагнар.
– Не Мейчеслейф, а Мечеслав, – поправил радимич.
– Ме-че-слав, – с трудом выговорил дан.
– Верно. О жизни нашей думаю, друже, – ответил Мечеслав и, хлопнув Рагнара по плечу, добавил: – Давай-ка, Рагнар, почивать.
– Ты хотель мьенья приклошат кушат?
– Экий ты, тебе лишь бы «приклошат кушат», – передразнил его Мечеслав. – От недогада, не потчевать, а почивать. Ко сну надобно. – Мечеслав наклонил голову, приложив ладонь к щеке и закрыв глаза, изобразил спящего. – Уразумел? Завтре засветло далее двинемся.
– Не можу, Ме-че-слав, – дан постучал себя кулаком по груди. – Худо там.
– Не захворал ли ты?
– Ни! – сказал Рагнар и стал укладываться спать.
«Видно, по родимой сторонушке тоже стосковался», – подумал радимич. Готовясь ко сну, вынул из калиты даренный Жданком по указу Орма радимичкий рушничок, подержал, ощущая подушечками пальцев рубчики на ткани, положил назад. Долго лежал он с закрытыми глазами, погрузившись в свои мысли и прислушиваясь к говору киевских полян и новгородцев, вятичей и кривичей, дреговичей и тиверцев, чудинов и варягов, ромейских купцов и послов, следовавших с войском. Но постепенно людской говор в лагере затих, пала тишина, нарушаемая лишь бурлящей у порога водой и всплесками рыбы в реке. Сморил сон и Мечеслава.
Утром, погрузившись на ладьи, войско продолжило свое плавание по реке. Редколесье на берегах постепенно сменилось кустарником, а он, в свою очередь, уступил место ковыльной степи, благоухающей свежим дурманящим запахом трав. Оттуда же изредка появлялись печенеги. Словно голодные волки за стадом туров, следовали они за ладьями в надежде на случайную добычу. Порою, удали ради, метали черноперые стрелы, с глухим стуком впивающиеся в борта русских ладей. Воины в ответ грозили им кулаками, мечами и топорами, а некоторые стреляли им вдогон из своих луков. Постепенно на появление печенегов перестали обращать внимание. Прошли остров, именуемый Березань. Незаметно Днепр стал расширяться, ладьи начало покачивать.