И Квибелл затрусил прочь. Приставленный к нему египтянин зашагал рядом. Когда они скрылись из виду, я повернулась к Эмерсону:
– Ему совсем худо. Наверное, мне придется побывать в Саккаре. Ведь там маются три молодые женщины...
– Не суй нос в чужие дела, Амелия! – отрезал мой великодушный супруг.
Казалось бы, визит Квибелла – самое что ни на есть банальное событие. Однако оно привело к весьма драматическим последствиям. Квибелл не предполагал, что все так получится, и был поражен не меньше остальных.
Ждать последствий пришлось недолго – всего лишь до вечера.
Эмерсон твердо решил, что впредь мы будем ночевать около пирамиды. Его доводы были так убедительны, что после вечернего чая я отправилась осматривать облюбованное им углубление в скале.
В Верхнем Египте, где Нил прорубил в песчанике глубокий каньон, мертвецов издревле хоронили в стенах каньона. Если гробницу как следует вычистить, получится уютная келья. Речь идет, ясное дело, о верхних камерах гробниц, служивших часовнями. Сами захоронения производились в глубине песчаника, иногда на дне глубокой шахты. Здесь же, в. Нижнем Египте, надгробия могил чаще представляют собой так называемые мастабы, повторяющие формами каменные скамьи. Однако ничего похожего мы пока не нашли. Эмерсон наткнулся всего лишь на малопривлекательную дыру.
Но мне хватило просто прогулки с ним по пустыне. Как Эмерсон ни настаивал, что нам достаточно всего лишь брезентового навеса, его аскетизм не испортил мне настроения. Про себя я уже решила, что нам понадобятся палатки, и собиралась в самые ближайшие дни наведаться за ними в Каир.
Мы забрались на каменную гряду, чтобы полюбоваться длинными тенями, протянувшимися через пустыню, и деталями ландшафта, незаметными при ярком дневном солнце. Я, как обычно, смотрела на запад, на бронзовеющие в закатных лучах пирамиды. На бескрайней пустой равнине не было заметно никакого движения, тишину нарушали только наши голоса, вернее, крики – разговор о палатках перерос в яростный спор. Потом мы умолкли, но не потому, что достигли согласия, а потому, что поняли, что такового все равно не достичь.
В наступившем безмолвии мне показалось, что я оглохла. Но через минуту осознала, что заблуждаюсь, – в тишине отчетливо прозвучал чей-то слабый голос. Мы с Эмерсоном дружно оглянулись и увидели у подножия гряды женскую фигуру. В сгущающейся тени было трудно разглядеть лицо, но у меня почему-то возникло ощущение, что я вижу собственное отражение в пыльном зеркале. Такие же черные спутанные волосы, как у меня, те же сапоги и шаровары; фигура, туго перехваченная на талии ремнем с целью подчеркнуть естественные выпуклости и, возможно, создать новые, тоже походила на мою.