Как моя лошадка ни старалась, звезды загорелись в небе до того, как я достигла Дахшура. Грани пирамид еще отражали свет канувшего за линию горизонта солнца, но пустыня уже погружалась в сумерки. До нашего дома вроде бы было еще изрядное расстояние, а до меня уже доносился зычный голос:
– Пибоди! Это ты, Пибоди? Отзовись, черт возьми!
Я перевела лошадь в галоп. Эмерсон мчался навстречу. Мгновение – и я очутилась в его жарких объятиях, грозивших мне смертью от удушья.
– Какого дьявола ты так задержалась? Я уже собирался выслать за тобой отряд.
– Перестань, Эмерсон. Если тебе охота покричать, хотя бы отодвинься от моего уха!
Но мое ухо не давало ему покоя: он промямлил прямо в него что-то невразумительное. Кобылка тоже потребовала внимания, вежливо ткнувшись в меня своим шелковистым носом. Я предложила Эмерсону проявлять нежные чувства в более подходящее время и там, где на нас не смотрит лошадь и прочие, кому это не положено.
– Хорошо, – согласился Эмерсон. – Пойдем, я покажу тебе нашу новую спальню.
– Неужели уже привезли палатки? Я действительно просила Али отправить их немедленно, но...
– Их доставили уже несколько часов назад. Я поручил Немо поставить для нас палатку...
– Немо?
– Ему самому. Он отлично справился. Ну, что скажешь?
Судя по тому, что удалось разглядеть в быстро сгущающей темноте, палатка не собиралась падать. Я приняла приглашение Эмерсона осмотреть ее изнутри. Времени на это потребовалось немало, так что с вопросом, который жег мне язык, пришлось подождать. Впрочем, я не возражала. Эмерсон галантно откинул край палатки, выпуская меня на волю, и мы рука об руку зашагали к дому.