— Пройдите сюда, отец. — Алексей освободил только что занятое место.
— Ну ты даешь, фраерок! Полный валет! — Росомаха рассмеялся, показывая мизинцем на Алексея, и окинул взором сокамерников. Те нестройно поддержали.
А старик, сурово поджав губы, прошел к предложенному месту и спокойно улегся. Не поблагодарил, только слегка одобрительно кивнул: вроде как разрешил уступить ему место.
Алексея такая реакция покоробила. Он присел на край освобожденной им полати и взялся за раненое место.
Старик немного сдвинул ноги в сторону — позволил присесть! Подложив руку под голову, отвернулся. Вроде бы заснул.
Росомаха, сокрушенно покачав головой, послал Алексею презрительный взгляд и повернулся к слушателям:
— Вот я и говорю: жизнь — как шалава. Сегодня во все дыры дает, а завтра — счет предъявляет… Ага… Меня на том скоке купили теплого. Я же на складку пошел. На мокруху! Угрохал хозяина хаты. Мне лепила воткнул рубль сорок шесть. Ну 146-ю статью. А по совокупности — червонец крышки… Ага… Так приняли меня на первую ходку… А ты, фраерок, куда пристраиваешься? — с утрированной брезгливостью отшатнулся Росомаха от подсевшего Алексея. — Тебе на роду написано — у параши сидеть. Вон братва свидетели. Так че…
— …так че чавкало свое захлопни, — послышался негромкий, но чем-то завораживающий голос старика. Он лежал в той же позе — повернув голову и прикрыв лицо согнутой рукой. Такой же тщедушный и жалкий.
— Это кто зачирикал? — изумился Росомаха. — Ты, че ли, пень гнилой?! Ха! Пацаны, атас! — Видно было, что старик не разозлил урку, а только рассмешил. — Ты, зимагор, разговаривать, оказывается, можешь! А как насчет спеть?.. Не слышишь, че ли? Спой для меня. Или спляши… Ты слышал, че зовут меня Росомаха? Слышал, пень старый?
— Слышал, не слепой, — рассмеялся вдруг старик, так и не изменивший позы. — Только не росомаха ты, а скунс. И бык доеный к тому же… Не слепой я, потому сразу накнокал портачку твою — туза бубнового. Если каленый ты, каким рисуешься, — сам скажешь, за что туза бубен накалывают… Ну че повелся? — Старик убрал руку и повернул усталое лицо к Росомахе: — Ты здесь перед случайными пассажирами горбатого лепишь, варганку крутишь: «на скоке теплого купили», «на хомут кинул»! А я вижу, не блатной ты, а наблатыканый. Полукровка, а за каленого пролезть хочешь. А выверни тебя налицо, — выяснится, что кудлатый ты. И место тебе точно у параши… Сидеть, гнида!
Росомаха — опешивший, растерянный — крутил головой, но слов не находил. Пока еще старикан не напугал: ясно, что хозяйский он, но по афише видать — не авторитетный. Черт какой-нибудь, помойня…