— Пожалуй, ты прав, Миша, — задумчиво проговорил вождь. — Я тоже люблю смотреть, как кто-то умирает, особенно если виновник этого — ты сам. Но я пытался поставить тебя перед сложной нравственной дилеммой, а, оказалось, тебе наплевать. Кто ты, предатель дорогой?
— Можешь считать, что меня нет, — надменно ответил Миша Оно, беря у вождя стакан с алкогольным напитком и выпивая его залпом.
— Ладно, мне тоже наплевать, — сказал вождь. — Пойдем на казнь.
Через какое-то время они все пришли на поляну, на которой была построена виселица с тремя петлями.
— Это что еще такое, — спросил Миша, — кого еще ты собираешься лишить главной ценности, которая есть у существа?
— Не все так просто, — хитро сказал вождь. — Придется тебе еще кое-кого повесить. Например, парочку своих любимых девушек. Если тебе на все так уж наплевать, я думаю это сделать несложно?
— Но это же неприятно! — грустно сказал Миша, бегло осмотрев согбенные от горя чудесные девичьи фигурки. — Впрочем, я подумаю.
— Подумай, — сказал вождь и дал знак, чтобы привели Александра Ивановича.
Шесть злых туземцев ввели избитую, изуродованную фигуру Мишиного спутника. Он еле шел, спотыкаясь о каждую неровность почвы, но глаза его сияли добротой, всепрощением и знанием многих тайн и секретов.
— Так я и думал! — сказал Миша Оно, показав своей рукой на лицо Александра Ивановича, словно учительница, показывающая на доску, на которой написано или нарисовано что-то, наглядно иллюстрирующее объясненный пять минут назад материал, и торжествуя от совпадения своих выводов с картиной на доске.
Александр Иванович тоже посмотрел на Мишу, опять плюнул ему в лицо и опять сказал:
— Предатель…
— Ну, кого я предал? — спросил Миша, вытираясь.
— Ты предал нашу цель, негодяй! Ты рассказал ее смысл.
— Это моя цель, — сказал Миша Оно. — Ты не имеешь к ней никакого отношения.
— Все равно, ты — негодяй!
— Я сейчас повешу тебя, — сказал Миша Оно.
— Всех не перевешаешь!
— Могу и всех перевешать, — печально ответил Миша Оно. — И вообще, это плохое успокоение для тебя.
— Мне не надо успокоений! Я счастлив, как никогда!
— Ладно, Мишутка, — сказал вождь. — Ты девочек тоже бери, надевай им петли, и вперед.
Миша Оно отошел на несколько шагов в сторону и осмотрел окружающее. Триста туземцев, жадно выпятив глаза, смотрели на то, что он делает. Вождь ждал его решений, девушки тихо плакали, обняв свои тела.
«Я не хочу ничего этого, — подумал Миша Оно. — Это не путь в искомый мир, это старая система. Никакие смерти не помогут мне, отсюда нет выхода — только вход, как в женском половом органе, в чем я убедился вчера; этот уголок не для меня, пусть они сами вешаются, мне лень что-либо делать».