Но историческая обстановка в то время складывалась не в пользу таких, как Григорий Мелехов. Тем отъявленным врагам Советской власти, которые сумели опутать паутиной обмана казаков, вообще были чужды понятия о воинской чести. Чувство чести, присущее русскому офицеру суворовских, кутузовских времен, они заменили вероломством. Можно вспомнить, как Советская власть, обезоружив и захватив в плен в самом начале революции многих своих врагов из среды офицерства и полагаясь на их честное слово, освободила их и какой она потом ценой заплатила за это. Среди них были и такие, как Краснов и другие белоказачьи генералы и офицеры, пролившие потом реки народной крови.
Великодушие Советской власти подверглось испытанию, и в интересах защиты революции в будущем она вынуждена была ограждать себя от всяких случайностей. Тем более что, наряду с офицерами, которые, перейдя на сторону революции, честно служили ей на фронтах гражданской войны, затесались в Красную Армию и другие, которые при первом же удобном случае переходили на сторону врага, открывая фронт.
А Григорий Мелехов, судя по его послужному списку, до службы у Буденного был в белоказачьем стане не совсем незначительной фигурой. Как-никак командовал он повстанческой дивизией, а значит, был не простой казак. Тем в Красной Армии, кто вчитывался в послужные списки бывших офицеров, думая, как бы предупредить измену, известен был только этот Григорий. И, взвешивая его службу у белых и его недолгую службу и Будённого, они приходили к неутешительным для него выводам. К тому же явствовало из его послужного списка, что до своей службы у белых он уже служил у красных и даже был близок к Подтелкову. Кто же поручится, что он опять не переметнется во вражеский стан?
И обстановка на польском фронте к тому времени сложилась тяжелая. А того, другого, «главного» Григория люди, читающие его послужной список, не могли знать. Он был от них скрыт. И, пропуская бывших офицеров сквозь «фильтр», они решают, что самое лучшее будет отправить его с фронта домой, на Дон. Там его лучше знают.
И там, в хуторе Татарском, он сталкивается с Михаилом Кошевым, своим бывшим другом.
С каким волнением едет Григорий по степи домой на арбе, какими глазами смотрит вокруг! Он не хочет осквернить это свое настроение короткой утехой с «Зовуткой», беспутной и несчастной подводчицей, которая ночью откровенно зазывает его к себе под шубу. В другое время Григорий не отказался бы, он ко многому привык на войне, но теперь — нет, он чувствует в себе прежнего Григория и не хочет загрязнить его.