Вечером жизнь ненадолго возрождается, как разгорается на мгновение огонь в лампе перед тем, как она погаснет. Цикады одна за другой умолкают, их треск сменяется жалобной и однообразной песней сверчка; ящерицы прячутся; ужи скрываются; кусты дрожат от суетливых движений птиц, ищущих приюта на ночь. Солнце опускается за невидимый для меня горизонт, и, пока оно опускается, снега Пиренеев из нежно-розовых становятся пурпурными. Тени, рождаясь в глубине долины, поднимаются по ступеням гигантской лестницы, преследуя отступающий свет, пока, повинуясь законам природы, весь мир не достанется им. Тогда умолкают все звуки, гаснут все земные огни, в небе тихо загораются звезды, и среди ночной тишины пробуждается единственная мелодия: пение соловья, возлюбленного звезд, певца ночи.
Вы спросили меня о том, что видно из моего окна, я ответил Вам. Займите этими тремя пейзажами Ваши мысли, Ваш ум, чтобы развлечь сердце. Ваше спасение в этом и в ином мире заключено в одном слове:
«Забудьте!»
Вы велите мне забыть!
Послушайте же, что со мной происходит.
Как только стемнеет, тогда — представьте себе это ужасное, неслыханное, противоестественное явление, — пока я сплю, умерший перестает быть мертвым, усопший возвращается к жизни! Он здесь, рядом со мной, это его длинные черные волосы, его бледное, мужественное, дышащее благородством лицо. Он здесь, я говорю с ним, протягиваю к нему руки, восклицая:
— Но ты жив! Любишь ли ты меня по-прежнему?
И он отвечает мне: да, он все еще жив и любит меня.
И то же видение, постоянное, неотвратимое, почти осязаемое, является каждую ночь, исчезая лишь с первыми утренними лучами.
Ах, Боже мой, чего я только не делала, чтобы это видение — без сомнения, дело рук ангела тьмы — перестало истязать меня!
Я покрывалась освященными веточками самшита, обвивала четками шею и запястья, клала на грудь распятие и засыпала, соединив руки на подножии креста божественного мученика — все было тщетно, бесполезно, бесплодно: день возвращает меня Богу, а ночь — ему, умершему; так та царица, о которой нам поведал Гомер, каждую ночь распускала сотканное ею за день.
Если не станет ночи — не станет снов, не станет видений, — может быть, я забуду о прошлом.
Можете ли Вы добиться от Бога такой милости для меня?