Заметим, что для России обрисован образ от противного – древний, необъятный материк, всегда нависавший над цивилизациями. И посреди него, в отдельных видимых европейцам или византийцам просветах – образ огромного ребенка, то есть новорожденной цивилизации, еще не умеющей координировать свои движения и эмоции. Такой видели будущую Россию гости Новгорода или Киева во времена, описываемые византийскими апокрифами Гибаряна, оставшимися в наследство Крису и Снауту.
Судя по реакции Лема на замысел Тарковского, он и сам не заметил, что описал в планете Солярис все наиболее существенные признаки русской цивилизации. Начать с того, что по меркам прочих цивилизаций никакой жизни на этой «планете», тем более разумной, и вовсе не должно быть при столь резком континентальном климате. Зимой слишком холодно, летом зачастую слишком жарко и сухо. В книге этот нестерпимый контраст температур обусловлен сложной орбитой планеты вокруг двух солнц, горячего и холодного. И все же, несмотря на убийственный климат, «она вертится», Солярис, и не просто сама живет, но еще загадочным образом стабилизирует обращающиеся возле нее «солнца» цивилизаций Запада и Востока. Роль России как цивилизационного «термостата», вбирающего и растворяющего негативные энергии – это не только моя идея, об этом писал еще Юнг, да и Лев Толстой в «Войне и мире» неплохо обрисовал.
Чередование «белых» и «красных» периодов в истории России, между которыми короткие тесные промежутки смут. Сначала восходит «белая звезда» с Запада, опаляя западные края материка-океана, затем новое солнце Востока, то в виде империи Чингисхана («владыки Океана»), то в виде антизападного ига советской власти, а за ними – опять палящее «солнце свободы» с Запада.
Вечное коловращение и влияние Запада и Востока, многих соседних цивилизаций порождает зыбкость и недолговечность сложных форм на поверхности российской политики. То вдруг ниоткуда всплывет и нависнет мрачная громада опричнины и растает вскоре почти без следа, а на ее месте возникнет благостное царство Федора Иоанновича, тут же сменяемое грубо сколоченными «европейскими» декорациями периода Смуты. Так же быстро взойдет и закатится звезда Земских соборов, быстро расцветут и заглохнут аптекарские сады и прочие образцовые заведения Измайловского острова. Даже каменные дворцы Петербурга, поставленные на века, регулярно тонут в тумане и кажутся миражами.
Нет ни одной устойчивой формы и постоянно только регулярное образование новых форм, включая имитацию заимствований. Однако и здесь есть оговорка – «живой океан» не копирует живых людей. Несмотря на обилие в России немцев, греков, евреев, армян, русские заимствуют у них все что можно, подчеркнуто оставаясь гостеприимными хозяевами и держа предупредительную дистанцию. При этом иностранцу нужно очень сильно постараться, забыть про все правила, чтобы попасть в общении с русскими в опасную ситуацию. И в этом описание Лемом реакций «живого океана» вполне адекватно. Но так же верно, что «океан» провоцирует носителей чужой культуры на проявление обратной, тёмной стороны. Еще одно верное наблюдение, что в отрыве от России любая часть «русского океана» быстро хиреет и не проявляет своих чудесных (чудовищных) свойств.