– Ну дак как ты свою задачу понимаешь?.. Сдаешься?.. Да лечить! Лечить надо людей, золотой ты мой!
Бенедикт похолодел.
– Кто – я?
– Ну а кто же? Конечно ты! Вот отъешься маленько – малый крюк тебе дам, а попривыкнешь, руку набьешь – и большой выслужишь.
– Я не могу, нет, нет, нет, я не могу, как же... я не могу крюком, нет, нет, нет... тьфу, тьфу, тьфу, не могу, нет, нет, нет...
– Ну вот, пожалте! Объяснял я тебе, объяснял, вроде так ты хорошо слушал, и нате: не могу! А ты через не могу! Есть у тебя долг перед обчеством али нет? К светлой жизни народ должен прийти али нет? Брату подмочь надо? Надо! Не спорь. Задача у нас, мил человек, благороднейшая, а народ отсталый, недопонимает. Страхи глупые, сплетни распускает. Дикость!
Бенедикт затосковал. Только что все понимал, и вот тесть как-то вывернул – и опять ничего не понятно, а только тоска.
– Так что: книги читать нельзя, что ли?
– Почему нельзя? – удивился тесть. – Читай на здоровьичко, у меня цельная библиотека старопечатных, есть и с картинками. Я тебе доступ сделаю.
– Так а зачем лечить?
– Опять двадцать пять! Потому что Болезнь!
– Я ничего не понимаю...
– Не все сразу. Поймешь.
– Ну а вот... вот вы сказали, что мышь – наша опора. А отчего у нас в доме мышей нету?
– Оттого у нас мышей нету, что у нас жизнь духовная. Нам мышь без надобности.
Старопечатных книг у тестя – целый склад. Когда Бенедикт доступ к книгам-то получил – и-и-и-и-и-и! – глаза-то у него так и разбежались, ноги подкосились, руки затряслись, а в голове паморок сделался. Горница такая просторная, на самом верхнем этаже и с окнами, а вдоль стен все полки, полки, полки, а на полках-то все книги, книги, книги! И большие, и маленькие, всякие. Которые совсем с ладошку – а буквы в них большие. А которые большие – а буквы в них малые. Есть книги – а в них картинки, да не простые, а цветные! Право слово, цветные! Цельная книга цветных картинок, а на них бабы голые, розовые, – и на траве сидят, и на тубарете, и в раскорячку, и по-всякому! Которые тощие, как метла, а другие ничего, полненькие. Одна вон на лежанку лезет и одеялку откинула – ничего бабец. Ничего.
Полистал дальше: мужики какие-то идут себе куда-то, идут, идут, с граблями, – должно, репу сажать.
Потом море, а на нем ладья, а над ней на палках простыни. Видать, постирушку затеяли и сушат. Но дак оно и удобно: вон в море воды сколько.
Опять отлистал назад, где баба на лежанку лезет. Хорошая баба. Вроде Оленьки, только личико без сметаны.
Потом еще много голубчиков на зверях сидят – звери эти вроде козляка, но без бороды. Тесть сказал: это конь. Конь. Ага. Это, значит, вот он какой, конь. Страшный какой. Но а эти-то сели на него и не боятся.