— Хорошо сказано! — заметил я.
— Да, — согласилась она. — Хорошо сказано. Могу ли я — о! — могу ли я забыть! Смотри: эта мертвая рука покоится у моего сердца. Так же покоилась она, когда была жива. И теперь, хоть рука и мертва, она каждую ночь выходит из своего убежища и гладит меня по волосам, и хватает мои руки своими крошечными пальчиками. Каждую ночь делает она это, она боится, чтобы я не забыла. О дитя мое, дитя мое, десять дней назад я держала тебя у груди, а теперь… вот все, что мне осталось от тебя?
С этими словами она прижала к губам мертвую ручку и содрогнулась всем телом, но глаза ее были сухи.
— Слушай дальше, — продолжала она, немного успокоившись. — Белый, которого Вамбе держит в плену, всегда был добр ко мне. Он любил моего ребенка, плакал, когда его убивали, и не побоялся сказать Вамбе в глаза: «Ты не человек, а зверь!» — хотя знал, что его самого могут убить за это. Он придумал, что мне нужно делать. Он сказал мне: «Вамбе заставил тебя похоронить своего ребенка. Скажи ему, что тебе нужно прожить одной две недели в пустыне, чтобы очиститься после того, как ты прикоснулась к мертвому телу. Ведь у вас существует такой обычай. Уйди одна и беги к своему отцу, уговори его, чтобы он пошел войной на Вамбе в наказание за смерть твоего ребенка». Так я и сделала. Перед тем как мне уйти, Вамбе пришли сообщить, что какой-то белый охотник охотится в его владениях. Вамбе в это время был пьян, он страшно взбесился и послал отряд убить белого и забрать все его вещи. Тогда Кующий Железо (она имела в виду Эвери) написал тебе письмо и велел мне отыскать тебя — что я и сделала, Макумазан.
— Благодарю тебя, — проговорил я. — А как велик отряд Вамбе?
— Сотня человек и еще полсотни.
— А где они теперь?
— Там, — Майва указала рукой на север. — Они уже близко. Я видела вчера, как шел отряд, но догадалась, что ты должен быть ближе к горам, пошла сюда и нашла тебя. Завтра на рассвете убийцы будут здесь.
— Может быть, — я пожал плечами, — но Макумазана они уже не найдут. Я знаю этот народ: они увидят убитых слонов, остановятся и наверняка устроят себе пир, а мы тем временем уйдем.
Тут мне пришло в голову, что хорошо было бы отравить мясо слонов стрихнином. Они поели бы мясо и передохли бы все сами. Но, к сожалению, у меня было мало стрихнина».
— Скажите лучше, что не решились на подобное дело, — заметил я.
— Говорю вам, у меня было мало стрихнина! — сердито воскликнул Аллан. — Как вы думаете, сколько его нужно, чтобы отравить мясо трех слонов?
Я замолчал и улыбнулся, так как был убежден, что мой приятель не решился бы ни на что подобное даже ради спасения своей жизни. Но он ужасно любит выставлять себя человеком бессердечным, тут его слабость.