— А, да…, — рассеянно сказал Фрэнк.
Тачка и в самом деле стояла у него почти под носом. Гул пламени продолжал, словно бы околдовывал его.
— Клево, да? — кивнул головой на топку Даллас.
— Давно я не видел огня, — сказал Фрэнк.
— Прямо как в аду, — присел на корточки Даллас. — В детстве я всегда любил жечь костры. Вот в результате и угодил в самую топку.
— За что тебя посадили? — спросил его Фрэнк. — Сорок лет, это ведь немалый срок.
— Получилось так, что я сжег целую больницу. Но я сделал это не намеренно. Но разве суду что-нибудь докажешь.
— Что, было много жертв? — спросил его Фрэнк.
— Четыре трупа и еще несколько человек, получивших тяжелые ожоги.
— Как же это случилось?
— Это была венерологическая больница.
— Венерологическая? — удивленно переспросил Фрэнк.
— Да, небольшая женская венерологическая клиника. Туда попала моя невеста. Ее мать долго крутила, говорила, что у нее воспаление легких, и что ее отправили в другой штат, где у какого-то дальнего родственника есть своя личная клиника, где практикуют лучшие на Западе профессора. А потом я выяснил, что моя невестушка лежит в местной венерологической больнице и что заразил ее ни кто иной, как сам главный врач. А я тогда только демобилизовался из армии и привез с собой небольшой сувенир, ручную гранату. Ну и в сердцах бросил ему ее в окно кабинета. Его-то, старого хрена, не было, а пожар начался.
— И что, и невеста твоя сгорела? — спросил Фрэнк.
— Да нет, она, слава Богу, осталась жива. Даллас вдруг засмеялся и лицо его, словно бы поплыло, ловя и удерживая отблески огня из раскрытой топки.
— Ты не думай, что я смеюсь, — сказал вдруг Даллас, прекращая свой смех, — оттого, что я садист какой. Нет, это я от нервов смеюсь. Меня просто как мороз по коже продирает, когда я эту историю вспоминаю с этими обгорелыми бабами.
— Да, — задумчиво сказал Фрэнк, по-прежнему глядя, как бушует огонь.
— А ты-то в этот раз за что залетел? — спросил его Даллас.
— Да ни за что, — сказал Фрэнк.
— Как это — ни за что?
— Да подставили меня. Давай закурим. Сейчас расскажу.
— Давай.
Даллас достал сигареты, но спичек у них не оказалось, и тогда Фрэнк взял какую-то длинную деревянную поломанную рейку, стоящую в углу, и сунул конец ее в огонь. Прикурив, он передал горящую планку Далласу, и начал свой рассказ.
— Еще до смерти отца наш дом во Флинте несколько раз подвергался каким-то странным налетам. Переворачивали все вверх дном, но ни денег, ни ценностей не брали. Как будто искали что-то. Однажды налетчики очень сильно напугали отца, я думаю, что после этого у него и начала прогрессировать его сердечная болезнь, приведшая в конце концов к смерти. Каждый раз мы заявляли в полицию. Но полиция ничего не предпринимала. Ей, видите ли, не хватало, вещественных доказательств. Когда я вышел из тюрьмы после того первого моего срока, который я еще начал мотать с тобой в «Олби», наш дом снова подвергся обыску. Мать тоже была на грани инфаркта, она уверяла, что налетчики снова будут обыскивать дом. Я стал дежурить. Делая вид, что ухожу в гараж, я тайно возвращался домой и садился у окна. Через несколько дней я заметил, что почти каждый день метрах в пятидесяти от нашей калитки останавливается синий «порше», и какой-то тип наблюдает из машины за нашим домом. Тогда я спрятался за табачным киоском, у которого обычно останавливался этот «порше». И когда в следующий раз, подъехав, этот тип вышел из машины, чтобы купить сигарет, я набросился на него и затащил за угол, поставив ему под подбородок нож. Я хотел выяснить, что ему надо, ему и тем, кто стоит за его спиной. Как нарочно мимо проезжал полицейский автомобиль, этот тип закричал. Они выскочили и схватили меня. Тот тип стал уверять, что я пытался его ограбить.