– И даже… Агамемнона!
– Я помогу тебе забыть всех твоих мужчин! – шептал Деифоб на ухо, и она поверила… Хотелось спросить: где же ты был столько лет?
Утром Деифоб посоветовал утомленной ночными ласками Елене:
– Не выходи из комнаты. Все, что тебе нужно, принесут сюда.
– Боишься, что сбегу? – усмехнулась женщина.
Он наклонился над ложем, провел рукой по бедру:
– Не хочу, чтобы тебя видели другие мужчины. Ты будешь моей, и только моей. Бесконечно.
Он набрасывался на нее так, словно ждал встречи десять лет, даже Агамемнон не бывал столь ненасытен. Ночью она усмехнулась про эти десять лет, Деифоб согласился:
– Так и есть! Я жажду тебя все эти годы, неужели не замечала? И теперь спешу наверстать упущенное…
– Ты хоть любишь меня?
– Люблю? – удивился новый муж. – Спрашивать такие глупости могут только женщины. Вам не дано понять, каково это: желать обладать столько лет и наконец получить такую возможность! При чем здесь любовь?
Вот и все. Он был просто одним из мужчин, страстно желавших обладать ее телом и получившим наконец такую возможность. Да, он превзошел всех прежних пылом и умением (Елена вспомнила, как Гектор однажды ругался, что Деифоб переспал со всеми проститутками Трои!), даже Агамемнона, все же был моложе царя Микен и сильнее, но в его душе не было любви…
Почувствовав, что что-то не так, Деифоб усмехнулся:
– Вы, женщины, глупы. Вам дана такая власть над мужчинами, что и подумать страшно. Вот ты можешь делать со мной все, что захочешь, пока я не взял тебя на ложе. Пока я хочу тебя, я в твоей власти…
Елена вспомнила старуху, говорившую ей то же самое еще в юности.
– Но когда я взял, ты уже в моей! Так что подчиняйся, милая, повернись-ка вот так! И выгнись, выгнись…
Деифоб уже спал, а она размышляла. А есть вообще любовь?
В городе каждый день погребальные костры, смерть, кровь, слезы… После гибели Гектора, а потом Ахилла словно что-то разладилось в войне с обеих сторон, раньше проходили больше поединки, на которые собирались смотреть с двух сторон, а теперь это были кровавые бойни, противники не желали не только уступать друг другу, они не позволяли раненым спасаться среди своих и не давали забирать убитых. Если был убит троянец, то он оставался валяться на горе родственникам до самой ночи, чтобы к утру от тела не осталось и костей. Если погибал ахейский воин, то его норовили спешно изуродовать до неузнаваемости или вообще захватить с собой, чтобы ночью выбросить со стены тем же падальщикам.
Страшно, люди по обе стороны стены озлоблены, они уже не желали ничего, кроме крови, гибели противников и жестоких убийств. Троянцы прекрасно понимали, что пощады, если город падет, никому не будет, а потому защищались с особым упорством и ожесточением.